Си Цзиньпин. Новая эпоха

Си Чжунсюнь избегал вовлечения в острые споры, развернувшиеся к тому времени в руководстве партии и правительства о направлениях и темпах дальнейшего развития Китая. Сравнительно небольшая группа революционеров, еще недавно скитавшихся по горным тропам и живших в пещерах, неожиданно получила власть над всей Поднебесной. Так уже не раз бывало в истории Китая – простые крестьяне, солдаты или монахи возглавляли восстания и через годы тяжелых войн становились императорами, основывали великие династии. Поначалу из-за отсутствия навыков управления они совершали много ошибок, но постепенно сами или их наследники превращались в полноценных Сыновей Неба, расширяли пределы Поднебесной, упорядочивали жизнь подданных.

Этим путем пошли и китайские коммунисты. Их руководитель, крестьянский сын Мао Цзэдун, словно действуя в соответствии с исторической матрицей, на глазах превращался в обладателя всей полноты власти, хотя и не всегда знающего, что с ней делать. Недавние товарищи по борьбе, в свою очередь, словно становились персонажами классических романов: важными сановниками, министрами, советниками. Расхождение во мнениях с Мао Цзэдуном допускалось все реже и только в ограниченных масштабах. Непонятливых бывших соратников вычеркивали из списков лояльных подданных, а иногда и из списков живых.

Именно так случилось с ветераном Яньани Гао Ганом. В отличие от Чжоу Эньлая, Лю Шаоци, Чэнь Юня, Дэн Сяопина и других соратников, которые иногда высказывали несхожие с Мао идеи, но вовремя останавливались и в конце концов присягали лидеру на верность, он твердо отстаивал свои взгляды. Член Политбюро ЦК КПК Гао Ган, долгие годы возглавлявший парторганизацию промышленно развитой Маньчжурии и тесно связанный с руководством КПСС, при реализации социальных аспектов первого пятилетнего плана (1953–1957) настаивал на умеренности в социалистических реформах, прагматичном подходе, учете советского опыта. Противостояние радикально-утопической линии Мао Цзэдуна, которая уже скоро приведет к «большому скачку», дорого обошлось Гао Гану – его обвинили в подрыве партийного единства и заговоре, бросили в тюрьму, где он и умер при странных обстоятельствах.

Это дело было лишь самым громким среди многих других, одна идеологическая кампания сменяла другую. Некоторые из них вначале принимали форму дискуссий на темы далекой истории или классической литературы. В 1954 г. началась научная дискуссия о популярнейшем романе XVIII в. «Сон в Красном тереме» («Хунлоумэн»). Через несколько месяцев началась травля Ху Фэна – поэта, публициста, литературоведа. Заканчивались же дискуссии арестами и посадками.

Все эти события не могли не задеть Си Чжунсюня, хотя он и старался заниматься привычной конкретной работой, вместе с Чжоу Эньлаем нес тяготы повседневного управлением огромной страной. С Гао Ганом Си Чжунсюня связывали товарищеские отношения – в 1935 г. их собирались «пустить в распыл» товарищи по борьбе. В 1947 г. они бок о бок сражались с гоминьдановскими войсками за «красную столицу» Яньань. Проработки старинных и современных произведений литературы тоже касались заведующего отделом пропаганды ЦК КПК. Он должен был принимать решения о соответствии или несоответствии линии партии не только выступлений периодической печати, но также тех или иных литературных и драматургических произведений.

Миной, на которую наступил Си Чжунсюнь, стал роман «Лю Чжидань», посвященный герою борьбы с гоминьдановцами, под началом которого Си воевал в Пограничном районе Шэньси – Ганьсу – Нинся. Лю Чжидань погиб в бою в 1936 г. В 1962 г. жена его младшего брата по имени Ли Цзяньтун написала роман «Лю Чжидань» и попросила Си Чжунсюня выверить рукопись. Похоже, Си Чжунсюнь чувствовал исходящую от романа опасность, по его указанию автор несколько раз переписывала целые главы. В конечном итоге в том же году книга вышла в свет.

Си Чжунсюнь пользовался авторитетом и симпатией среди национальных меньшинств Китая. В монгольском костюме. 1950-е гг.

Давая окончательно добро на публикацию, Си Чжунсюнь, очевидно, исходил из объявленной еще в мае 1956 г. установки «пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ». Вряд ли даже опытный аппаратчик предполагал, что в голове поэта по имени Мао Цзэдун уже сложилась вторая часть стихотворного лозунга – «с корнем вырвем все сорняки»… Изощренная провокация позволила выявить не только скрытых идеологических противников, но и всех свободно мыслящих людей, не желающих превратить свой мозг в «чистый лист бумаги, на котором можно писать самые красивые иероглифы».