Сибирский юрт после Ермака: Кучум и Кучумовичи в борьбе за реванш

Приблизительно то же направление миграции указано в Ремезовской летописи, где есть упоминание о бегстве «царя» в «Каинскую землю»[61], что на среднем течении Оми.

При этом полагаю, что «Чойская» волость — это описка в источнике или неверное прочтение текста. Очевидно, должно читаться «Чатская». В мае 1597 г. царь Федор извещал тарского воеводу С.В. Кузьмина, что, по поступившим в Москву сведениям, Кучум кочует на верхнем Иртыше «выше Чатской волости и Кирпиков». Ранее Кузьмину было велено разузнать, «Кирпикская и Тонская волость и Чаты крепко ли к Хучюму (так. — В. Т.) царю голду ют… и скол ко в Кирпиках и в Тонской волости и в Чатах и в Колмаках людей»[62]. Чаты — это тюркское кочевое население восточной Барабы, примыкающей к Оби в районе современного Новосибирска. Решив отдалиться от опасных русских соседей, Кучум в то время попытался обосноваться вместе с ближайшими соратниками в том районе — «в Чатах на Оби реке на острову»[63]. Как мы увидим в дальнейшем, именно на барабинских чатов он полагался после фатального сражения на Оби в 1598 г.

В некоторых текстах есть упоминания о еще более далеких маршрутах ханских миграций. Сохранилась память о проживании в башкирских землях. В 1623 г. калмыки прикочевали «по Тоболу по реке меж Тюмени и Уфы за 2 днища от Уфинской волости от Коратабыни, где качовывал наперед сего Кучюм-царь»[64]. В этой воеводской отписке под Коратабынью наверняка имелась в виду будущая Каратабынская волость — одна из самых юго-восточных местностей расселения башкир в верховьях Яика и Миасса: «тое ж Каратабинские волости есашные… башкиры были с Кучумом»[65]. Стрельцы в 1595 г. опасались нападения Кучума но дороге из Тары в Уфу[66]. «Обереганьем Казанского уезда башкирцов» от возможной при кочевки Кучума русское правительство оправдывало перед ногаями основание города Уфы в 1586 г.: «А на Уфе на Белой Воложке государь велел город поставить, что беглый из Сибири Кучум, пришед в государеву отчину Казанский уезд, в башкирцы, учел кочевати и ясак со государевых людей з башкирцов почел бы имати»[67]

. Татарская историческая традиция приписывала хану после поражения от Ермака бегство к башкирам и смерть в их владениях[68]. Однако в историографии повсеместно признана недостоверность этой фольклорной версии.

Во время ханствования Кучума его владения в башкирских землях простирались гораздо западнее области расселения табынцев. В 1695/96 г. в Сибирском приказе рассматривался земельный спор, когда более 1300 местных башкир-старожилов Арамильской, Белоярской, Камышловской и других слобод (все они — на территории современных Челябинской и Свердловской областей) утверждали, будто «те земли и угодья были сибирского царя Кучюма улусных людей» — до тех пор, когда «Кучюма царя с улусными людьми Ермак Тимофеев с товарыщи побил и Сибирь взял»[69]. Сомнительно, чтобы пределы Сибирского ханства при Кучуме простирались так далеко на запад, но, впрочем, анализ этого вопроса не входит в нашу задачу.

Есть сведения о передвижениях Кучума примерно в 1596 г. к Пегой Орде на средней Оби (север нынешней Томской области)[70] и к озеру Зайсан (Нор-Зайсан) в верховьях Иртыша[71]. Правда, в последнем случае соседство с тамошними ойратами оказалось беспокойным (тарские разведчики донесли о стычке между ними и сибирцами

[72]), и Кучум отошел обратно на север. Последнее зафиксированное его местопребывание накануне разгрома 1598 г. — в четырех «днищах» от озера Ик[73], что находится на западе современной Омской области. Вероятно, эти «днища» следует отсчитывать на восток, так как роковое последнее сражение хана с русскими произошло на Оби.

Данные о численности людей, сопровождавших хана в «казачестве», немногочисленны. По предположению Б.О.Долгих, общее число населения, ушедшего в степь с Кучумом, составляло около одной тысячи человек[74]. Очевидно, существовало какое-то ядро из полусотни его приближенных, которые не расставались со своим сюзереном, и меняющееся число «подданных» — плательщиков ясака и ополченцев. Из царской грамоты 1597 г. известно, что с ним было только 50 человек[75]. Но пленные татары, приведенные в Тару в сентябре 1597 г., сказали на допросе, что «с ним… людей его Кучюмова двора

человек с 50»[76], т. е. это была численность только «двора» — ближайшего окружения (которое в тех условиях едва ли можно назвать в полном смысле придворным окружением). Остальных же «кучумлян» было вдесятеро больше. Накануне поражения на Оби в 1598 г. было «в собранье… с Кучюмом его людей пятьсот человек»[77]. Кроме того, в его ставке в разное время находилось какое-то количество ногаев, башкир, калмыков и «бухарцев» (среднеазиатских тюрков-сартов[78] и таджиков).

Более всего хан мог полагаться на своих ближайших родственников. Но им, прежде всего его сыновьям, мы посвятим далее отдельный рассказ.