Сибирский текст в национальном сюжетном пространстве

А.П. Чехов по пути на каторжный остров Сахалин неожиданно откроет для себя Сибирь как особое пространство, что приведет и к перевороту привычного понятия Восток – Запад, «свое» – «чужое». Путешествие писателя в итоге обусловит важную смену позиций как в творческом, так и мировоззренческом плане. Показательно, что при постижении далекого экзотического пространства в центре внимания Чехова оказались не специфические местные проблемы, а общерусские противоречия культурной, социальной и политической жизни. Поэтому по мере «узнавания» нового пространства у него произойдет слом привычных стереотипов, результатом чего станет своеобразная демифологизация Сибири. Антропоцентризм Чехова выдвинул в центр повествования отдельные драматические судьбы, в итоге в преодолении начальной оппозиции «здесь» и «там» (России-дома и Сибири, страны-ада) объединяющим началом станет человек с трагической судьбой, но способный к постоянному развитию, умеющий покорять пространство и вести диалог с миром.

Как видим, новый «опыт» осуществляется писателями в процессе «опровержения» уже существующего «знания». Постепенно пространство Сибири демифологизируется и то, что считалось «типическим, детипизируется». В итоге, к концу века, по точному выражению Е.Н. Эртнер, «Сибирь из предмета «в-себе» становится интенциональным предметом, неким «в-себе для-нас»158

. Сам же «сибирский текст» все больше начинает выражать себя уже на уровне определенного «метатекста».

Известно, что граница обеспечивает контакт со средой при всей своей максимальной удаленности от центра. Сибирская граница как реалия и тем более как художественный знак-образ полностью соответствует ментальным закономерностям, сложившимся к этому времени в русской литературе и культуре. Г.Н. Потанин, осмысляя феномен сибирской литературы в статье «Роман и рассказ в Сибири», определенно рассматривает ее проблему уже не в узко локальном, но принципиальном смысле, выявляя в ней особые органичные «кристаллические формы»159

. Крайне характерным ему видится актуализация новых жанров и сюжетов в творчестве сибирского писателя Н.И. Наумова.

Несомненно, что особенности нарратива, стратегии межкультурного диалога в текстах Наумова связаны с его личным опытом и сибирским материалом, задающим самую разнообразную жанрово-нарративную природу произведений. Но если учесть, что многое может дать взаимодействие жанров, чьи контуры пересекаются в пределах одного произведения, то преобладающее место в творчестве Наумова занимает очерк, позиционирующийся как некий универсальный в плане содержания жанр, размывающий границу между художественным и документальным письмом. Основная тема его произведений – жизнь народа в многообразных ее проявлениях, изображение пестрого люда, крестьян, купцов, обозников, переселенцев, пустившихся в путь по России. Практически все сюжеты очерков писателя связаны с дорогой, сибирским трактом, сам же автор выступает в них не просто как чиновник по крестьянским делам, но и как «невольный турист».

Н.М. Ядринцев в 80-х – середине 90-х гг. продолжает публиковать в «Восточном обозрении» огромное количество статей, посвященных «сибирскому вопросу», включающих целый комплекс проблем: центра и периферии, тюрьмы и ссылки, русских переселенцев, инородцев и пр. Как подчеркивает современный исследователь, «в процессе систематического осмысления судьбы Сибири Ядринцевым используется весь спектр гуманитарного знания – история, геополитика, экономика, лингвистика. Постигая историю Сибири в пространственных категориях, он определяет место ее развития не Европой и не Азией, но той особой территорией-конгломератом, которой предстоит новая роль и новые задачи»160. В итоге в его творческой системе происходит окончательное формирование колониального дискурса, впервые представленного в областнической доктрине последней трети XIX в.

По убеждению Ядринцева, в результате колонизации Сибири сложился новый социокультурный мир, который был свободен, не замкнут в себе, который постоянно принимал поток переселенцев и ссыльных, во многом изменяющих нравы. Сибирь теперь рассматривается публицистом как важное географическое, натуралистически-антропологическое пространство России, то конкретное место, где явлена самостоятельная сфера человеческого бытия, сложная, противоречивая и настоятельно требующая глубокого осмысления. С точки зрения фронтирной ситуации она все больше приобретала черты подвижной зоны закрепления и освоения, зоны, которая не столько разделяла, сколько сближала внутреннее и внешнее пространство.