Сияние

Тот вечер выдался веселее, чем можно было бы ожидать: розовые бумажные фонарики, статисты в костюмах Марвина и Вики, раздающие автографы, много шампанского и саксофонов. Помню, Пенелопа была в синем. Мы потрепались о старых добрых днях, и у неё опять сделалось такое лицо, словно она покинула своих товарищей — безумных учёных лишь ради обеда и ей уже пора возвращаться к ним.

Я взяла её за руку.

— Милая, он тебя бьёт?

Миссис Эдисон уставилась на меня в сильнейшем изумлении.

— Нет! Господи, что за вопрос.

— Тогда в чём дело? У тебя вечно такой вид, словно ты хочешь лечь и слиться с полом.

Я не ждала ответа. Я была уверена, что она уйдёт прочь с высоко поднятой головой и больше никогда со мной не заговорит. Но вместо этого Пенелопа пожала плечами и прошептала:

— Он не разрешает мне работать.

Людям кажется, что и Перси злой медведь, но на самом деле он не так уж плох. Случаются мужья куда хуже моего. Как бы там ни было, я часто думала о том, что на самом деле голова у Перси устроена правильно. В итоге, запоминается только то, что попало в конечную версию киноленты. Это люди будут видеть всегда, а не твои глупые, неточные воспоминания и неуклюжую погоню за счастьем. Сила окончательного монтажа заключается в том, чего ты хочешь, — и, если ты можешь всё сделать чуть лучше, чуть ярче, чуть симметричнее и самую малость загадочней, что ж, почему бы не поступить именно так? Ну и что если мне пришлось пару раз повторить кое-какие утра Рождества, чтобы свет на моё лицо падал красивее или Севви изобразила чуть больше радости при виде тех шерстяных носков? Я видела фильм: те рождественские сцены были восхитительны. Нынче я их вспоминаю лишь такими, какими они были, когда Перси показал нам отснятый материал. Помнить только лучшую версию себя — не самый худший жизненный выбор.

Но должна признаться, что меня тревожил ребёнок, который мог не моргнув глазом три или четыре раза изобразить рождественский восторг.

И всё-таки я его любила. Он никогда не возражал, если я по неделе не снимала пижаму и не расчёсывала волосы. Для мужчины это хорошее качество. Может, лучшее из всех, на какие женщина может надеяться, принимая во внимание обстоятельства. И, ей-богу, он любит этого ребёнка. Вы знали, что можно влюбиться в то, как мужчина любит кого-то другого? Звучит заковыристо, но это правда. Любовь требует так много усилий! Надо очень-очень рано вставать, чтобы любить кого-то как положено.

Думаю, собственной дочери у меня уже не будет. Я не ношусь с этой идеей. Она была в списке дел, но вы же знаете, как оно бывает с этими списками. Они делаются всё длиннее и длиннее, и последние пункты с тем же успехом можно выбить на собственной могильной плите.

Помой посуду.

Забери платье из химчистки.

Подпиши контракт.

Исчезни.

Срань господня, забыла: заведи детей.

Держим курс на этот печальный могильный камень. Кроме того, сейчас мне не до брака. Сперва Перси, потом бедняга Найджел Лапайн — ну что за катастрофа! Напомни мне, мой милый, верный дневник, больше никогда не выходить замуж за того, кто занимается любовью в носках. И наплевать, что его набитые дешёвым фарсом киношки заставляют меня смеяться! Дорогой дневник, стой на своём! Найджел сказал, что мне надо перестать сниматься и родить детей, а я ему сказала, чтобы выметался из моего дома и родил кино, в котором смысла будет больше, чем в ударе по яйцам, и мне ничуточки не жаль. У комиков отсутствует чувство юмора.

Таддеус, конечно, просил меня выйти за него. В тот самый день, когда сообщил, что «Миранде» дали зелёный свет. Он так делает всякий раз, когда предлагает мне новую картину с мадам Мортимер: величественно вплывает в мою гостиную с ролью в одной руке и кольцом — в другой. Я всегда беру роль, но оставляю кольцо. Ради всех святых и хранителей благодати! Кому-то покажется, что только режиссёры могут любить такую, как я. Сказала негодяю, чтоб не нёс чепуху. Он ведь не всерьёз. Он меня даже не целовал, и не поцелует. Тад — лунный дядюшка, исповедник каждой старлетки, но не её любовник. Может, однажды я возьму и скажу «да». От такого он поседеет! Но тогда мне придётся идти до конца, а нынче полбочки шпината вызывает у меня больше тёплых чувств, чем муж.

Если на то пошло, хватит с меня мужчин, всё, точка. Полагаю, это делает меня безупречной парой для Таддеуса. Может, потому он всё зовёт и зовёт меня замуж. Знает, что я не стану выволакивать скелеты из его шкафов, а он — из моих. Мы оба в компании друг друга ощущаем себя в безопасности. В конце концов, у каждого должен быть свой секрет, чтобы с ним носиться.