Сияние огненного опала

– Я хочу найти что-то такое, что улучшит наши дела, иначе мы скоро разоримся, – сказала Эрин. – Я говорила со всеми художниками и скульпторами, работы которых мы прежде продавали, но все впустую. Большинство утверждали, что их картины висят в других галереях, но меня не удивит, если они просто нас избегают из-за плохой репутации, укрепившейся за нашей семьей в последнее время.

– Почему бы нам не устроить выставку молодых художников? – предложил Брэдли. – Им нужна публичность, а для нашей репутации это станет настоящим подарком – мы сделаем хорошее дело, покажем молодые таланты, и все это без больших капиталовложений.

– Хорошая идея, – задумчиво проговорила Эрин. – Надо нам с Альбертом посмотреть на молодежь. Это нам не помешает. Возможно, мы и откроем какой-нибудь молодой талант наподобие Кристиана Ротшильда. На него ведь мы тоже наткнулись чисто случайно. – Она ощутила прилив энтузиазма. – Нам нужны работы, которые нам будет не стыдно повесить в галерее. Ах, Брэдли, ты гений!

В следующие два дня Эрин и Альберт смотрели работы нескольких якобы перспективных молодых художников. Увы, безуспешно.

– Я не видел почти ничего, что могло бы висеть у Форсайтов, – заявил Альберт вечером второго дня. – Мне очень жаль, Эрин. Там не было ничего яркого и примечательного.

– Это преуменьшение века, Альберт, – уныло сказала Эрин.

Она уже привыкла к тому, что в кругах художников встречаются эксцентричные типы, но этот вечер оказался таким, какой не скоро забудешь. Последние два художника, которых они посетили, развеяли все ее иллюзии.

Так, Валери Шиллабер, по ее собственным словам, «не от мира сего», утверждала, что она состоит в близком родстве со злыми кобольдами из ирландских саг. Для Альберта и Эрин это был достаточный повод для того, чтобы поскорее удалиться, но они смотрели картины этой художницы и помнили о том, что у самых знаменитых художников тоже наблюдались проблемы с психикой, да еще какие! К примеру, Микеланджело орал на свои статуи и только тогда садился есть и пить, когда не мог без этого. Винсент Ван Гог тоже часто кричал и скандалил среди ночи и в конце концов отрезал себе ухо. Эрин и Альберт сбежали от Валери, лишь когда она сказала, что рисует, только когда Марс не ретроградный, и показала гротескные картины ведьм, пожирающих младенцев.

Следующий художник, у которого они побывали, происходил из французской богемы и расписывал железные бочки и туалетные сиденья, предпочитая при этом работать голым, если позволяла погода. Показать готовые работы он не смог.

– Сегодня очень холодно, и я больше уж точно не хочу страдать, – заявила Эрин. Если бы этот художник сообщил им по телефону, какие картины он пишет, они бы не поехали за двадцать миль к его «ателье», грязноватому чердачному помещению над прачечной.

– Я уверен, что нам рано или поздно повезет, – ответил Альберт, пытаясь подбодрить Эрин.

– Надеюсь, что ты прав, – вздохнула Эрин. – Вот уж никогда не думала, что настанет день, когда нам придется закрывать галерею.

Он сжал ее руку.

– Пока еще все не так плохо.

– Но уже есть повод для опасений, – заметила Эрин.

– Будем надеяться на лучшее, – сказал Альберт.

Весь вечер накануне Нового года Эрин провела одна в своей комнате в мыслях о Джонатане и Марли. Ей хотелось знать, где они и чем занимаются. Из окна ей были видны ночное небо и фейерверк над Гайд-парком. Она представляла себе изумленное личико Марли, когда девочка впервые в жизни увидела взрывающиеся в воздухе хлопушки. Эрин очень хотелось присутствовать при этом. Она часто спрашивала себя, наладились ли у Лайзы отношения с Марли. Назовет ли Марли ее когда-нибудь мамой? Эрин было больно даже думать об этом.

В первое утро января Брэдли собирался выйти из дома и поехать в галерею, но передумал. Лорен зашла на кухню и собиралась кому-то позвонить. Вероятно, она думала, что ее никто не слышит, так как Мюриэль ушла в соседнюю лавку, Эрин уехала с раннего утра в галерею, а Гарет, судя по шумевшей воде, принимал душ у себя наверху. Брэдли порадовался, что вечером поставил свой вэн в переулке, и Эрин не знала, что он еще дома. Он остановился на нижней ступеньке лестницы и замер.

– Завтра вечером я смогу отлучиться, – взволнованно сообщила Лорен и хихикнула как школьница, после чего Брэдли заключил, что ее невидимый собеседник отпустил какое-то пренебрежительное замечание насчет его отца, и ужасно разозлился.

– Встретимся в «Дорчестере»? – Возникла пауза. – А-а, в «Савое». Ты снова будешь импозантным мистером Камденом Фостером?

Значит, любовник Лорен будет под другим именем – они оба любили такие игры. Брэдли стало плохо.

– Ну ладно. Я спрошу у администратора, где ты остановился. До завтрашнего вечера, мистер Фостер. – Она положила трубку.

Брэдли не видел Лорен, но живо представил себе ее ухмылку, и поморщился от отвращения. Он прокрался в свою комнату, радуясь, что ковер на ступеньках заглушал его шаги, и дождался, когда отец и Лорен уехали. Он не хотел, чтобы у Лорен возникли какие-то подозрения и она в последний момент изменила свои планы.

После этого он сразу сел за руль.