Сияние. Прямая речь, интервью, монологи, письма. 1986-1997

Е.: В глобальном масштабе нет. Тоталитаризм заложен в сознании человека изначально, и мудака убедить в том, что он мудак, невозможно. Есть такая буддийская пословица: «Можно привести коня к водопою, но нельзя заставить его глотнуть». Поэтому каждый глотает сам. А поскольку человечество существует уже 4000 лет, это доказывает, что как был фашизм, так он и остаётся, пока были Христы, так они и остаются.

Р.: Всё ясно… Шапа, может, ты вопросик задашь, может, тебя что-то интересует?

Ш.: Кхе-кхе… Дак, ёксель-моксель(на самом деле он сказал совсем другое).

(Шапа начинает стучать по столу и всем своим видом выражает готовность немедленно задать вопрос. Поднимается страшная суматоха, ведутся крупномасштабные приготовления к процессу задания вопросов Шапой.)

А.: Не стучи.

Р.: Уровень скачет.

Ш.: Уровень, уровень-то скачет… Тут вот б…ь все… Веришь ли ты в любовь?(Неземным ангельским голосом.)

Р.: Каверзный вопрос.

Е.: Экий вопрос. А что ты под любовью понимаешь? Я вообще-то человек верующий, честно говоря.

Р.: В Бога?

Е.: Да. Причём в Бога как в воплощение любви. Бог не какой-то выше крыши сидит там дядя такой и всеми правит, а Бог согласно буддийской философии. Есть любовь не кого-то за что-то, а любить как дышать, как жить. Только в условиях нашей жизни как-то всё не то получается, а это в общем-то даже и нельзя. Это исключает возможность быть рокером, потому что для меня рокер – это человек, который живёт среди всех и переживает за других и за ситуацию в мире.

Р.: Да, но если исповедовать личную любовь, то придётся переживать за кого-то одного, так что на других у тебя просто времени не остаётся.

Е.: Вот поэтому у меня нет бабы, которая рядом со мной.

Р.: Ну, понятно.

Е.: Я вообще, в принципе, не могу представить, что я бы всю любовь вместил в какого-то одного человека. И если глобально подходить, я зверей люблю больше, чем людей, а ещё больше деревья.

Р.: Да…

Е.: А вообще, если рока коснуться, то для меня такое понятие, как сопереживание, – вообще главное среди человеческих сопереживаний – вообще главное. То есть рокер и вообще человек, который не способен сопереживать, когда другому плохо, – это не рокер, а значит, и не человек.

А.: Гопник…

Е.: Гопник, любер… Настоящий рок идёт от сопереживания.

А.: Но ведь гопниками не рождаются.

Е.: Рождаются.

А.: Думаешь?

Е.: Да, рождаются.

А.: Я считаю, что как раз в чём-то мы, рокеры, можем сделать так, чтобы, если так можно сказать, подрастающее поколение не было гопниками.

Е.: На собственном опыте научить, но не больше.

А.:(полусерьёзно)– То есть обращать в рокеры.

Р.: Нет. На собственном опыте, я считаю, научить никого невозможно.

Е.: Это – единственный способ. Я думаю, что можно. Это вот Ник Рок-н-ролл занимается тем, что на сцене себе харакири устраивает. Я вот просто посмотрел, как он в Питере сейшн давал: он сидит, себя полосует… Он кровью исходит, кровью… Короче, настоящий рок. Там сидят какие-то мажорные герлы, так для них это страшный шок. Чёрт его знает, что там с ним случится, в какую сторону они повернут, но шок страшный, а рок – он должен шокировать, это панк, это всегда эпатаж. Эпатаж именно на самом себе.

Р.: Понятно.

Ш.:(с явным скептицизмом)– На себе?

Р.: А иначе не поверят?

Е.: Не то что не поверят. Хотят – поверят, хотят – не поверят. У каждого свои заморочки, каждый решает сам, куда ему идти. Просто, всё, что человек делает, других ставит в некую возможность выбора, в какую сторону идти, и некую возможность сравнивать между самим собой и, допустим, тобой, когда ты на сцене стоишь и поёшь. А для меня рок, это я в твоих статьях читал (имеется в виду Роман), – это нечто индивидуальное, то есть человек сколько может быть самим собой, столько он и является самим собой, причём вплоть до какого-то самоуничтожения практически. Постоянно доводить себя до состояния нуля, когда уже и терять-то нечего, как у экзистенциалистов, что ли. У тебя есть экзистенция эмпирическая. То есть твой опыт, который ты получил, имеешь в чистом виде.