Сихирити

— Встать, Шершень! — ударил под рёбра Сихирти.

Хозяин «Схватишек» даже не почувствовал этого удара. Ему было так хорошо и умиротворённо. Если бы ещё и зуд на лице не мешал, то он бы наверно вообще мог и уснуть.

— Встать, тварь! — следующий удар под рёбра показался Никите намного ощутимее.

Защитная реакция организма заканчивалась. И боль постепенно накатывала, как море в прилив. Левая сторона лица начинала гореть, как земля от напалма.

— Ты, Шершень, сейчас у меня выпросишь! — в голосе Сиси чувствовалось, что он жаждет нанести ещё удар, но его что-то сдерживает. Может ответственность перед Гоги, а может и страх, что слишком навредит рабу.

Если действовать — то в эту секунду. Сихирти не ждёт ответной реакции, думает, что противник морально подавлен. Мышцы напряглись, человек приготовился вскочить и ударить наглого, но тщедушного, как молодая берёзка, сопляка. Но в следующий миг передумал. Опрометчивый шаг. Выжить после этого не представлялось ни единого шанса.

Хозяин «Схватишек» покорно встал. Голову не поднял. Встречаться глазами с надсмотрщиком не хотелось. Ему было стыдно за свою трусость.

— Стирай и перерисовывай, — похлопывал кнутом по ноге Сиси.

Следующие несколько часов племянник императора упивался тем, что вновь и вновь заставлял новую игрушку рисовать, стирать и снова перерисовывать одну единственную голову лошади. И Никита терпеливо сносил «Стирай». Понимал, что надсмотрщик искал хоть малейший повод избить до полусмерти, показать свою власть.

Когда Сиси понял, что такой тактикой ничего не добьётся, сказал:

— Стирай всё, Шершень. Мне не нравится. Будешь заново рисовать.

Никита лишь на мгновение замер. А потом принялся отмывать рисунок губкой.

* * *

Домой он вернулся поздно. На щеке остался кровяной рубец, а в последующем без сомнения будет шрам.

Ольга спала. В пещере догорал факел, коптил и без того закопчённый угол. После влажной уборки пахло свежестью. Никита собрался прилечь совсем на чуть-чуть, а потом сходить за факелами и навсегда убраться из подземелий сихирти. Или найдёт выход, или умрёт, но только не общаться больше с императорским племянничком. Завалился на матрас рядом с женщиной. Закрыл глаза…

Приснилось, что Сиси закричал: «Вставай, Шершень!». Никита почувствовал, как дрогнуло сердце. Понял, что это всего лишь сон.

— Тварь, я два раза повторять не буду!

Хозяин «Схватишек» распахнул глаза. Над ним возвышался племянник императора с факелом в руке.

— Чего лежишь, Шершень?! — надсмотрщик несильно пнул человека ногой под рёбра. — Тебя может посильнее ударить а?

Никита несколько мгновений лежал и пытался сообразить, каким образом получилось так, что лишь секунду назад закрыл глаза, и вот… снова.

— Он очень устал, — услышал бизнесмен голос Ольги. — Может…

— Пасть закрыла, сучка безродная, пока я тебя не избил этим, — показал Сиси кнут. — Он будет работать тогда, когда я скажу и столько, сколько я скажу. Ты понял, Шершень?

— Я понял, — Никита медленно поднялся. — Сейчас я искупаюсь, позавтракаю…

— Работать, Шершень! — повысил голос сихирти. — Купание не для тебя, белокожей гадости. Ты понял, тварь?

— Понял, — бизнесмен поднял с земли сумку с принадлежностями для рисования. Посмотрел на нового надсмотрщика.

— Чего стоишь, Шершень? — Сиси театрально выпятил нижнюю губу. Ему этот жест показался устрашающим. На самом деле выглядело смешно. Вот только смеяться ни капли не хотелось. — Мне тебя может по второй щеке… — поднял он кнут на уровень глаз.

— Ой! — Ольга забилась в угол пещеры, закрыла лицо руками.

Работали в Тоннеле Плача. До этого дня Никита там был лишь один раз. С Туди. Самостоятельно туда ходить не хотелось. Было большим испытанием знать, что там содержатся малые дети, которые в будущем станут безмолвными рабами, машинами. Дети за родителей не в ответе? Никита бы глаза выдавил тому, кто брякнул эту глупость. Малыши, физически не успевшие никому причинить зла, расплачивались за агрессию далёких, как Альфа Центавра, предков. Если бы люди не загнали сихирти под землю, как утверждают легенды, то все бы жили сейчас под солнцем. Большой и дружной семьёй. Изредка обмениваясь войнами.

Когда Никита шёл по Тоннелю Плача, то видел в пещерах грубые деревянные кроватки. Для детей постарше — манежи, наподобие лошадиных загонов. За малышами ухаживали женщины-сихирти. Складывалось ощущение, будто он попал в средневековый детдом. Если такие вообще существовали. Но всё осложняло знание, что перед ним будущие рабы. Никита не чувствовал к ним отеческой любви. Не было и желания спасти — голыми руками уничтожить сихирти, как очередной супермэн из очередной голливудской подделки под настоящий героизм. Дети были для бизнесмена пощёчиной, отвешенной ему подземным народом за всё человечество.

Всё в мире имеет свою цену. И если судьба не берёт эту цену с нас, то дети её вернут с огромными процентами.

— Стой, Шершень, — скомандовал Сиси.