Сила любви

– Я могу с таким же успехом быть хорошим отцом твоим детям, если женюсь на тебе. Если не Дженис, то Джои уж точно. Я уже полюбил его, и, если не ошибаюсь, и он проникся ко мне. С тех пор как умер Грег, я уже и так выступаю в роли отца Джои, а если мы поженимся, это закрепится официально.

Она знала, что в отношении Джои так оно и есть: мальчик просто смотрел ему в рот.

Кристофер торопился продолжить:

– И ты забыла о Джуде. Я дал себе обещание заботиться о нем, пока он не получит диплом об окончании школы и твердо не встанет на ноги. Ему необходима моя поддержка. Так что у меня будут довольно обширные отцовские обязанности… и, ты права, я думаю, что хорошо справлюсь с ними. А что до Дженис, то не думаю, что она найдет во мне отца, и вряд ли ей это нужно. Она взрослая. Но я смогу стать опорой для вашей семьи и занять место, пустующее со смерти Билла. Я знаю, что должно пройти время, прежде чем Дженис привыкнет к этому. Но и она полюбит какого-нибудь парня, полюбит по-настоящему и тут же забудет, что когда-то глядела в мою сторону. А увидев, что ты счастлива, будет счастлива тоже.

Ли откинулась на спинку кровати и закрыла глаза. Какая сладость и в то же время горечь в том, что они нашли друг друга и полюбили. Какая несправедливость в том, что такая случайная цифра – пятнадцать – разделяет их и встает преградой на пути к счастью. Она любила его – в этом у нее не было ни малейших сомнений, – но ведь любовь предполагает и ответственность за судьбу своего избранника. Он же был слишком молод, чтобы всерьез думать о прозе жизни, так что именно ей, умудренной опытом, надлежало позаботиться о его благе.

Она посмотрела на него.

– В твоих устах все кажется таким логичным.

Он взял ее руку и положил на простыни. Голос его прозвучал тихо, когда он ответил:

– В любви нет никакой логики, во всяком случае, в любви моей к тебе. Я просто… – Он покачал головой. – Черт возьми, я просто был сражен. Внезапно. Наповал. Это было какое-то наваждение. Вот женщина, с которой я хотел бы прожить остаток своей жизни.

Когда я впервые осознал это по-настоящему, я был ошеломлен, но не потому, о чем ты подумала. Меня никогда не волновало то, что ты старше или что скажут люди. Я тогда испугался, потому что знал: когда придет день и я попрошу твоей руки, я услышу от тебя именно те слова, что ты только что произнесла.

Он вновь уставился на их сплетенные руки, и она видела, что он раздавлен ее отказом. В этот момент она почувствовала такой прилив любви и нежности к нему, что даже позволила своему воображению нарисовать себя в роли его жены и представить, как все ее близкие и знакомые радуются ее счастью. Но слишком многое противостояло этой идиллии.

– Пожалуйста, пойми, Кристофер… я должна тебе это сказать. Я – женщина, созданная для семьи, я привязана и приговорена к ней. Лишить тебя счастья иметь своих детей, которые могли бы принести тебе столько радости, – это, как мне кажется, эгоизм, но не любовь.

– Я говорил тебе, Ли… – Он поймал ее взгляд и сказал с хладнокровной уверенностью: – Я не хочу иметь своих детей.

– Все хотят иметь детей.

– Ошибаешься. Ты не можешь судить обо всех.

Она вздохнула, глубоко и тяжко, плечи ее поникли, взгляд устремился к подножию кровати. Он провел большим пальцем по ее ладони и сказал:

– Пятьдесят процентов американских семей уже не традиционны, ты знаешь об этом? Пятьдесят процентов. Так войдем в их число.

Может, так оно и было, но ей вдруг стало не по себе от такой статистики. Пятьдесят процентов… пятьдесят. Боже, что же случилось с этой страной?

Они долго молчали, погруженные в свои мысли. Он чувствовал, как от разочарования к горлу подступает ком. Она же думала о том, что ее согласие может стать роковой ошибкой, когда, спустя годы, она состарится и он начнет сожалеть об упущенных возможностях, о том, что не женился на молодой женщине, не обзавелся собственными детьми. Может, это произойдет и гораздо раньше, когда ее сексуальной активности заметно поубавится. Еще десять лет, а может, и пять – и она вступит в полосу климакса, в то время как он достигнет пика зрелости, она станет для него тяжкой обузой. Ей казалось, что принять его предложение значило бы переступить некий порог нравственности, поступить по отношению к нему неблагородно.

– О, Кристофер, – вздохнула она, – я не знаю.

Когда он заговорил, в голосе звучали нотки мольбы.

– Может быть, мы ляжем, Ли? Пожалуйста. Ведь это наше первое утро, когда мы проснулись в одной постели. Ложись на свою подушку, я лягу на свою, и, пока мы говорим, я буду держать тебя в своих руках.

Она уступила его нежным уговорам и позволила ему уложить их подушки рядом. Укрывшись простынями, они прижались друг к другу, поглаживая друг друга по спине, хотя ласки эти были, скорее, утешением, нежели прелюдией к близости.

– О, Кристофер, – вздохнула она, радуясь тому, что вновь ощущает теплую наготу его тела, но по-прежнему думая об их будущем. – Извини, что я рассердилась на тебя, но ты просишь меня принять такое трудное решение.