Читаем Сила рода. Том 4 полностью

Папа, как обычно, чуть сутулился и по-доброму улыбался. Дядя же, напротив, смотрел строго и даже требовательно.

За ними стояли дедушки.

Деда Юра, или Юрий Данилович. Электрик, пасечник, дачник.

Этот человек мог построить всё, что угодно, начиная от теплицы, до собственного дома с просторным подполом.

Дед Серафим или Серафим Фёдорович. Сибиряк, военный и лесник.

Про него я много не знал, поскольку жил он в другом городе, но отлично помню, как во время стычки с Алыми он хладнокровно отстреливал одного наемника за другим.

За дедушками стояли мои прадеды.

Данила Иванович, на чьей груди висели медали за Великую Отечественную.

Насколько я помню по рассказам деда Юры, во время войны он получил три ранения, но дошел до Берлина и дожил до капитуляции фашистской Германии.

Умер он, если не ошибаюсь, от заражения крови буквально через несколько недель после парада Победы.

Рядом с ним стоял Иван Дмитриевич.

До войны он работал учителем словесности где-то в Беларуси, и во время войны остался верен своему долгу. Не только успешно партизанил три года, но и без устали учил безусых ещё мальчишек грамоте.

Целых три года он с товарищами устраивал засады, отстреливал фрицев, а умер глупо — нарвался на голодного медведя.

Чуть сбоку от него стоял молодцеватого вида капитан в советской гимнастерке.

Артём Олегович — танкист. Родом из Николаева, досрочно закончил военное училище и успешно воевал два года под Москвой. Самой заветной мечтой прадеда было дойти до малой родины и освободить от фашистов сначала родной Николаев, а затем и Киев.

Увы, но мечта прадеда так и осталась неисполненной. В сорок третьем году он сгорел в танке во время третьей битвы за Харьков.

Рядом, плечо к плечу, стоял седой Фёдор Петрович.

Доктор, хирург, спасший не одну сотню жизней. Погибший в сорок четвертом из-за просчета командования.

Основные части успели продвинуться далеко на запад, и полевой передвижной госпиталь двигался без положенного охранения — ведь тыл же!

Ну а группа вермахта, вырвавшаяся из окружения и прорывающаяся к своим, не устояла перед лёгкой целью — колонны с раненными и медперсоналом.

И, если бы можно было отказаться от чьей-то памяти, я бы точно выбрал именно Фёдора Петровича, даже несмотря на полезные навыки военного хирурга.

Слишком больно было смотреть на то, как немецкие части чуть ли не в упор расстреливают из автоматов безоружных раненных, а по автобусам и поводам с тяжелыми бьют зажигательными снарядами…

Теперь я знаю каково это — закрывать собой совсем ещё молоденького лейтенантика и смотреть в бездушные глаза нелюдей.

И чем дольше я смотрел на своих прадедов, тем больше историй раскрывалось у меня в памяти. Будто… будто я их уже знал, но забыл, а сейчас вспоминал.

Я стоял и смотрел на своих прадедов, ни один из которых не вернулся с войны, а на моих глазах наворачивались слёзы.

В той войне, которую я увидел не было Чести, и совершенно точно понял, что если оставить всё, так, как есть, то точно такая же война захлестнет сначала княжество, а потом и мой родной мир.

Потому что эти взгляды были очень похожи: фашистского пулеметчика и ксура в силовой броне.

Будто… будто смотрели на нас как на насекомых…

— Не допущу, — пообещал я, глядя на свой род, сквозь выступившие слёзы. — Война — удел Воинов. И я обещаю…

— Не спеши, — прервал меня прадед Фёдор Петрович. — Ты не можешь обещать то, что от тебя не зависит.

— Но…

— Построй больницу, — попросил Фёдор Петрович. — Мертвых не вернуть, но можно спасти живых.

— Академию военную открой, — согласно кивнул танкист Артём Олегович. — Только не для всех. Бери только людей войны. Неважно воин он или Воин.

— Но сначала школу, — Иван Дмитриевич блеснул стеклами очков. — Локальные конфликты — конечны, но война с безграмотностью — бесконечна. Ведь случится или нет очередная война зависит от того, как мы воспитываем своих детей…

— Производство не забудь, — подсказал Данила Иванович. — Знал бы ты, Миш, сколько хороших людей полегло из-за некачественных консерв или заклинившего движка.

Я молча кивал и глотал слёзы, никак не в силах выдавить из себя словечко.

После вчерашнего я уже считал себя матерым волкодавом, возомнил о себе невесть, что, искренне поверил, что я сильнее, умнее… лучше остальных.

Но сейчас, принимая память своих прадедов, я понимал, что по сравнению с тем, через что довелось пройти им, я… школьник и есть.

Диверсии, постоянный стресс, общение с другими партизанами, предательство из-за мешка картошки, пытки, допросы, побег…

Ежедневный бой, начинающийся с артиллерийских обстрелов, а заканчивающийся саперной лопаткой, скользкой от вражеской крови…

Свистящая рядом смерть, оглушительные попадания вражеских снарядов, контузия и глухота, которой никого не удивишь и, наконец, горящие заживо люди в заклинившей стальной коробке…

Смерть. От ран, из-за неудачных операций, из-за недостатка перевязочного материала. В какой-то момент ты настолько к ней привыкаешь, что даже не боишься летящей в тебя пули.

За спиной так и подуло холодом, а я ощутил мерзкие объятья костлявой, её леденящие пальцы, подбирающиеся к груди.

Перейти на страницу:

Все книги серии Претендент

Похожие книги