Сила шести

— Ну, конечно, — смеется Шестая. — Что нам нужно, так это как-то отыскать остальных. Вернуться к поискам в Интернете. Еще потренироваться.

Сэм встает.

— Нет, ребята, я говорю серьезно. Нам надо вернуться. Если мой отец что-то оставил, я имею в виду этот передатчик, то я знаю, как его найти. Когда мне было семь лет, отец сказал мне, что мое будущее записано на солнечных часах. Я спрашивал, о чем это он, а он лишь отвечал, что если когда-нибудь выпадут темные звезды, мне надо будет найти Эннеады и прочесть свое предначертание на солнечных часах, отталкиваясь от даты рождения.

— А что такое Эннеады? — спрашиваю я.

— Это группа из девяти богов в египетской мифологии.

— Девяти? — переспрашивает Шестая. — Девяти богов?

— И что за солнечные часы? — спрашиваю я.

— Теперь до меня начинает доходить смысл, — говорит Сэм. Приводя мысли в порядок, он вышагивает вокруг стола, а Берни Косар покусывает его за пятки. — Я был очень удручен, поскольку он говорил странные вещи, понятные только ему самому. За несколько месяцев до своего исчезновения он выкопал во дворе колодец, говоря, что в него будет стекать вода из дренажных канав и т. д. Но когда колодец забетонировали, он установил на бетонной крышке искусно сработанные солнечные часы. А потом, глядя на колодец, сказал мне: «Твое будущее записано на солнечных часах, Сэм».

— И ты не пытался разобраться? — спрашиваю я.

— Конечно, пытался. Я крутил часы так и сяк, пытался использовать дату и час своего рождения и еще несколько вариантов, но ничего не получалось. Через какое-то время я решил, что это просто идиотский колодец с солнечными часами. Но теперь, когда я прочел письмо Генри, то, что он пишет о темных звездах, я знаю, что он дает какой-то ключ ко всему. Отец словно рассказал мне, ничего не сказав. — Сэм широко улыбается. — Он был очень умный.

— Ты тоже очень умный, Сэм, — говорю я. — Это очень смахивает на самоубийство — возвращаться в Парадайз. Но думаю, у нас нет иного выбора.

19

Я просыпаюсь со стиснутыми зубами и кислым вкусом во рту. Я всю ночь ворочалась — и не только потому, что Ларец наконец в моем распоряжении и мне не терпится уговорить Аделину открыть его сегодня утром, но и потому, что я слишком раскрылась перед слишком многими людьми. Я выставила напоказ свои Наследия. Сколько всего они запомнили? Разоблачат ли меня еще до завтрака? Я сажусь и вижу, что Элла в своей постели. Все еще спят, кроме Габби, Ла Горды, Дельфины и Бониты. Их кровати пусты.

Я уже опускаю ноги на пол, когда в дверях появляется сестра Люсия. Она уперла руки в поясницу, губы недовольно искривлены. Наши взгляды встречаются, и у меня перехватывает дыхание. Но она отступает на пару шагов назад, и пропускает четырех девушек из церковного нефа: они идут, пошатываясь, одуревшие, все в синяках, в разорванной и грязной одежде. Габби ковыляет к своей кровати и падает лицом вперед, вся голова оказывается внутри подушки. Ла Горда потирает свой двойной подбородок и со стоном ложится на спину. Дельфина и Бонита медленно заползают под одеяла. Когда все четверо затихают, сестра Люсия кричит, что пора вставать.

— Всем вставать!

Когда по дороге в туалет я прохожу мимо Габби, она вздрагивает.

Ла Горда стоит перед зеркалом, изучая изменившийся цвет лица. Увидев над плечом мое отражение, она сразу же открывает кран и начинает сосредоточенно мыть руки. Это приемлемо. Я не очень хочу кого-то запугивать, но мне нравится мысль о том, что меня оставят в покое.

Элла выходит из одной из кабинок и ждет очереди к умывальнику. Я беспокоюсь, как бы она не стала меня бояться после того, что я вчера сделала в нефе, но при виде меня она демонстративно поднимает над головой правую руку и сжимает ее в кулак. Я наклоняюсь к ее уху:

— Так ты в порядке?

— Благодаря тебе, — громко говорит она.

Я ловлю в зеркале взгляд Ла Горды.

— Эй, — шепчу я. — Прошлая ночь — наш маленький секрет. Все, что случилось прошлой ночью, — наша тайна, о'кей? Никому не рассказывай.

Она прикладывает палец к сжатым губам, и это меня успокаивает. Но вот смотрит она не очень хорошо. Возможно, наша вражда еще не окончена.

Я настолько занята мыслями о том, что может оказаться в Ларце, что пропускаю утренний поиск интернет-новостей о Джоне и Генри Смит. У меня не хватает терпения дождаться утренней молитвы, чтобы увидеть Аделину, и я ищу ее по всем комнатам. Но не нахожу. Звонит первый колокол на молитву.

Я подсаживаюсь к Элле на одной из последних скамей и подмигиваю ей. На передней скамье я замечаю Аделину. Посередине молитвы она оборачивается, и наши взгляды встречаются. Я глазами показываю ей на то укромное место вверху нефа, где она много лет назад спрятала Ларец. У нее поднимаются брови.

— Я не поняла, что ты пыталась мне сказать, — говорит Аделина после молитвы. Мы стоим в левой стороне нефа под витражом святого Иосифа, в его желто-коричнево-красных отсветах. Ее глаза так же серьезны, как и вся ее поза.

— Я нашла Ларец.

— Где?

Я показываю головой вверх и направо.

— Это я должна решать, когда ты готова. А ты не готова. Совсем не готова, — говорит она сердито.