Сила ведлов

Лариска сделалась похожа на шестигранное веретено, заострённое с двух сторон, только один кончик у неё был овальным, словно яйцо куропатки, а второй острым, как игла. Митяй не выдержал, положил Зинулю на край стола, протянул руку за кастрюлей из нержавейки и провёл кончиком по стали. Изумрудная Лариска легко царапала сталь, что и неудивительно, ведь изумруд — второй камень по твёрдости после алмаза. Он сразу же понял, что с помощью своего правого говорящего камня сможет творить самые настоящие чудеса, ведь Лариска была способна генерировать целую прорву излучений. Он с улыбкой поцеловал её и вложил в новенький цилиндрический футляр второй кожаной кобуры, которую надел на себя вместо старой, остриём кверху, и взял в руки Зинулю. Та превратилась в идеально ровную изумрудную призму из более тёмного изумруда длиной тридцать три сантиметра и шести сантиметров в поперечнике, с параллельными, идеально отполированными торцами. Митяй посмотрел в окно сквозь призму. Он ожидал, что сейчас увидит мир окрашенным в зелёный цвет, а вместо этого противоположный берег реки Чусовой бросился к нему навстречу. Призма работала как мощный панорамный бинокль, а когда он посмотрел сквозь неё, глянув в торец, то понял, что она является ещё и микроскопом, а также телескопом. Всё зависело от того, через какую линзу смотреть. Он положил Зинулю в замшевый футляр и облегчённо вздохнул. Вот теперь он был ведлом с говорящими камнями, причём ведлом очень знающим и могущественным. Правда, его говорящие камни в конечном итоге приняли совсем иную форму, чем та, которая привиделась ему когда-то.

Глава 8

Большой отец говорящих камней

Митяй собрал все кусочки внешней оболочки говорящих камней в кастрюльку, оделся и снова вышел из машины. Ему не терпелось поскорее что-нибудь наведловать, причём мощное и загогулистое, но для начала он подошёл к проруби и высыпал в неё одёжку Лариски и Зинули. Странное дело, но сероватые пластинки с шипением растворились в самой обычной воде, и та понесла весть о том, что Митяй обрёл свои говорящие камни, вниз по течению Чусовой в Каму, затем в Волгу и Каспий. Что же, теперь все ведлы Каспийского бассейна будут знать, что на свет появился ещё один великий ведл, Дмитрий Олегович Мельников. После этого он отправился к горе, в которой Мать-Земля вырастила для него такие необычные, совершенно фантастические говорящие камни. На этот раз земля под его ногами дрожать не стала. Выть и рычать тоже. Памятуя о том, что место это просто удивительное, он достал из футляров сначала Лариску, затем Зинулю и, немного подумав, приставил призму торцом к более толстому веретену, нацелив его острым концом на гору, после чего принялся ведловать, а попросту призывать к себе все говорящие камни, таящиеся в этой горе и мечтающие лечь на чьи-то ладони. Из Лариски вырвался, как из прожектора, мощный зелёный луч, осветивший материнскую гору, и ведлование сразу же заладилось, пошло зело мощно и напористо. На взгляд Митяя, даже слишком напористо и быстро. Можно бы и помедленнее.

Говорящие камни полезли из горы, словно божьи коровки, и покатились к нему по снегу, но Митяй отправил их ещё дальше, к «Пахому». Длилось это недолго, всего минут двадцать, а камней из-под осыпи и из горы высыпалось немало, но подъёмное количество, куба под два с половиной, причём очень разнообразных, чего в принципе быть не могло. Хотя это ещё как посмотреть, ведь он приехал не к простой горе, а к Великой Горе Говорящих Камней! Как только все говорящие камни попарно отправились к машине, к нему прямо под ноги прикатился говорящий камень-одиночка, круглый пёстрый колобок с алыми и фиолетовыми разводами, размером с футбольный мяч. До того смешной, что Митяй даже засмеялся и велел ему катиться к «Пахому».

После этого, задумавшись на пару минут, он продолжил своё каменное ведлование и заставил все прочие каменные глыбы и даже щебень подниматься обратно на гору, но не абы как, а выстраиваясь в изваяние загорелой румяной женщины со светлыми, выгоревшими на солнце волосами. Естественно, что перед его глазами стояло Танино лицо.