Силуэты. Еврейские писатели в России XIX – начала XX в.

Когда известный критик Аркадий Горнфельд (1867-1941) прочитал в русском журнале «Вестник Европы» (1896, сентябрь) произведение Хин «Устроились», он посчитал, что «не там этому рассказу место», что «там его не поймут, т. е. поймут грубо, в общих чертах, но не в тех тонких частностях, которые мог бы оценить и понять только еврейский читатель».

Что же специфически еврейского содержал в себе этот текст? Речь идёт здесь о бывших университетских однокашниках, русском и еврее, встретившихся через 12 лет после выпуска на Пироговском съезде врачей, причём первый принимает второго в своём роскошном московском особняке. Их судьбы сложились по-разному: хозяин особняка Игнатий Львович Дымкин стал «столичной знаменитостью»; второй же, Семён (Симха) Михайлович Воробейчик, живёт и практикует в захолустном Загнанске, на речке Гнилушке. Но роднит их то, что оба несчастливы и обманулись в браке. Дымкин поведал товарищу, как стал деталью модного интерьера – «базара» жены, а всё потому, что, ещё будучи молодым, «свою душу продал» ей за 50 тысяч. «А я свою даром отдал», – вторит ему доктор Воробейчик. Оказывается, нечаянно женившись на большом приданом, он не только такового не получил, но и вконец исковеркал свою жизнь. Писательница художественно точно рисует еврейские типы, проникая в самую суть характера. Каждый штрих, каждая чёрточка обретают яркость, значительность и типичность. «Вот – подлинные “плоть от плоти и кость от кости нашей”, – говорит Горнфельд о персонажах Хин. – Такая литература с её объективным художественным наблюдением выгодно отличается от прочей тенденциозной еврейской беллетристики и пишет не манекенов, но “живого еврея”».

Ещё одно произведение Хин о «живом еврее» напечатано в журнале «Мир Божий» (1903, № 1). Это рассказ «Феномен». Некая Мадам Пинкус привозит из Кишинёва в Москву своего сына, малолетнего Яшу, обладающего феноменальными вокальными способностями («Бог даёт еврейским детям ум и талант назло их врагам», – говорит она). Учительница музыки, к которой она обратилась за помощью, разглядела в ребёнке «на тоненьких ножках, тщедушном, бледном, с длинной, как у аиста, шеей, с большой курчавой головой и огромными, недетскими чёрными глазами» недюжинный талант. Пользуясь своими связями и знакомствами, она организует концерты мальчика-феномена, имевшие оглушительный успех. Но когда речь зашла о возможности для семьи Яши остаться в Москве, охотников помочь не нашлось. Хин мастерски рисует это воинствующее равнодушие столичного бомонда. Одна из его светских львиц, генеральша Стоцкая, отговаривается: «А что от евреев покою нет… Противный народ. Терпеть не могу вечно несчастных людей. Порядочный человек молчит о своих несчастьях, а евреи кричат на весь мир, что их обижают. Отвратительная манера».

«Одеревенели сердца у людей; ни талантов, ни души, ничего не нужно», – сетует учительница. И Мадам Пинкус повезла своего Яшу назад в Кишинёв. Критик Григорий Адмони-Красный под впечатлением «Феномена» Хин писал: «Тема, затронутая ею, несомненно, интересна, но она до того полна различных моментов, что в небольшом рассказе очень трудно охватить их все. Г-же Хин под силу и большой роман; жизнь же, затронутая ею, настолько интересна, что доставила бы богатый материал именно для романа или обширной повести».

Примечательно, что именно в год опубликования рассказа в журнале «Мир Божий» (1903), при полном попустительстве властей и духовенства, случится страшный Кишинёвский погром. Причём рассказ был опубликован за три месяца до этого ужасного события. Вот что писала Рашель Хин в своём дневнике от 19 апреля 1903 года: «В Кишинёве произошёл чудовищный погром. В течение трёх суток – на Пасху – грабили и убивали евреев. По официальным сообщениям, людей выкидывали из верхних этажей на мостовую, насиловали женщин, “наносили удары, как по каменным стенам”. Полиция бездействовала…. Газета “Бессарабец” каждый день разжигала ненависть и науськивала чернь на евреев. Во время погрома христиане, “интеллигенты” в праздничных нарядах расхаживали и разъезжали по городу и смотрели, как бьют жидов. Никто не заступился. Всем было всё равно. По газетам, убитых 45 человек, по частным [письмам] – больше трёхсот… Какой срам!» Вот что ждало Яшу и его маму, точнее, их прототипов, на родине, в черте оседлости. Уцелели ли они в этой человеческой бойне?

Однако и положение и удеев, пол у чивших пра во жительства в Москве, завидным не назовёшь. Ранее в «Недельной Хронике Восхода» (1887, № 2) Хин публиковала «Письма из Москвы». Голос автора сливался здесь с мыслями и чувствами десятков тысяч её московских соплеменников и как будто звучал от их имени. Наблюдения не только объективны, они глубоко выстраданы.