Сильвия

Люди продолжали умирать, и их трупы хоронили на территории, которую теперь называли кладбищенским колледжем. Вскоре и колледж получил это название. Преподаватели делали перерыв на чай, когда шум барабанов и петард, сопровождающих похоронный кортеж, мешал им читать лекции, и ждали окончания ритуала, прежде чем продолжить занятие. Когда умерших со скрещенными ногами, которые были усыпаны цветами, доставляли на носилках на кладбище, казалось, они кивали в знак искреннего согласия с тем, что здесь, на неровной земле, будет их место упокоения. Постепенно студенты преодолели свой страх перед мертвыми. Некоторые даже подшучивали над болтающимися головами трупов, вызывая сдержанный смех у подростков. Те набрались храбрости и стали повторять это действие, которое мертвецы выполняли не по своей воле, и таким образом постигали метафизику жизни. Кролик всегда находится на волоске от смерти.

Позже они собирали монеты, разбросанные скорбящими вокруг свежих могильных холмиков, и покупали себе на них сигареты и сладости. Таким образом, финансово-экономический колледж ненароком учил философии деревенскую молодежь. Самой заметной была погребальная церемония лингаятов, хотя неподалеку находились и мусульманские захоронения, а внизу у ручья стоял крематорий браминов.

* * *

Когда однажды Рукку откинула голову назад, ее глаза запали, а тело начало странно дергаться, ее семья точно знала, что делать. Они отвели ее к ачаря, который разжег огонь, бросил в пламя рис и киноварь, а также другие предметы, пробормотал мантры, окропил ее святой водой, и дух покинул ее. Конечно, не это стало причиной того, что их сторонятся. На самом деле все в деревне сочувствовали им, хотя и не показывали этого: такое могло произойти с каждым. Но через месяц дух вернулся, и, поскольку Рукку была студенткой кладбищенского колледжа, семья задумалась, не призрак ли это лингаята, раз мантры священника-брамина оказались недостаточно сильными для духа, напитанного чесноком. Они отвели ее к старейшине лингаятов, владеющему оккультными ремеслами, который, строго обращаясь с духом, настойчиво повторял, чтобы тот убирался, до тех пор, пока Рукку не потеряла сознание. Он дал ей мешочек со святым пеплом и амулет и отправил с заверением, что она исцелена.

Но в следующее новолуние она снова стала одержимой, и, когда она начала ругаться на языке дахни, семья поняла, что их худшие опасения сбылись. Они тайно отвели ее к Хусейнсаабу в Гол Гумбаз – мавзолей с куполами-близнецами, – тот положил ей на голову тяжелый камень и приказал держать его. Рукку стояла с пунцовыми от ярости глазами, пока он развеивал вокруг нее фимиам и хлестал ее веером из павлиньих перьев. Через час такой терапии Рукку уронила камень и обмякла. Хусейнсааб в оцепенении сел и заговорил с ней: «Кон туме? Кон каря? Кявн? Ран-део джао туме… джао… Джате-ки-най? Джате ки НАЙ? Кя хона тумна?»

Было не слышно, что она отвечает, но Хусейнсааб внезапно отшатнулся, словно отброшенный огромной силой, и медленно начал приходить в себя. Он вынес свой вердикт: «Да. В нее действительно вселился дух одного из наших людей. Самый страшный из всех, кого мне когда-либо доводилось встретить. Так просто он не уйдет. Враги привязали его к дереву и оставили умирать от голода. Он просит, чтобы его накормили. В следующий раз, когда она будет одержима, дайте ей баранину. Насытившись, он сам уйдет». Насыпав еще порошки, вручив амулеты и предупредив, как не разгневать духа, он отправил их домой. Родители были полны решимости сохранить все в тайне, но жена Пинджаара Пакираппы, к которому они отправились в поисках запретной пищи для голодного квартиранта тела их дочери, оказалась очень болтливой. Вскоре известие о том, что дочь Кулкарни питается бараниной, разлетелось по всему Канасу и поползли слухи.

Последние тесно связаны с ересью. Так, если одержимость демоном другой веры еще можно было простить, то нарушение пищевого табу привело к тому, что семью стали избегать в деревне. После многочисленных косых взглядов соседей и отказа пустить в священный матха на церемонию арадхани отец Рукку решил перевезти всю семью – сына, дочь, жену и престарелую мать – из общего семейного дома, который они делили с двоюродными братьями в густонаселенном квартале браминов, в новый дом на окраине деревни. Несколько лет назад он предусмотрительно купил недорогой участок земли и построил на нем дом. Он планировал сдавать его в аренду, чтобы иметь доход, так как собирался уйти на пенсию с должности служащего в «Грамин-банке». Дом был поделен на две крошечные квартиры, расположенные впритык друг к другу, как спичечные коробки, – каждая с одной спальней, прихожей и кухней, а также с выходом на задний двор, который был отделен от соседского невысокой стеной. Квартиранты недавно съехали, и семья заняла одну из них.