Сильвия

– Маар’к сата-тун! – закричала из-за двери Рукку мужским голосом.

Синяя бочка

Решме хотелось помыть волосы. Прошло уже больше десяти дней с последнего раза. Ей больше не нужно готовиться к визиту своего школьного друга. Он перестал приходить. По телефону они тоже не разговаривают. Но они не делали этого даже тогда, когда он регулярно навещал ее. Их отношения никогда не были такими. Не было долгих, наполненных вздохами телефонных разговоров, переписок поздней ночью, глубоких взглядов друг другу в глаза, ужинов и подарков. Она просто крала воду, мылась перед его приходом, и они тихо занимались любовью в темноте в небольшом сарае, который служил ей домом. Отец, который слонялся по комнате в одном лунги

, улыбался парню, когда тот приходил, и расспрашивал о здоровье родителей, после чего брал свои костыли и, прихрамывая, уходил, чтобы оставить молодую пару наедине. Он садился снаружи на сломанный табурет и курил биди, делая вид, что вовсе не стоит на страже.

Как только отец выходил, Решма приставляла синюю бочку к пластиковой двери, чтобы закрыть большую дыру. Ее мама уходила готовить и убирать в больших домах на соседней улице – скорее всего, в доме школьного друга. Возможно, именно так друг узнавал, когда к ней приходить. Сколько времени прошло с его последнего визита? Три года? Четыре? Кто вообще считал? Он женился. Решма начала мыть голову для самой себя. Ее густые прямые волосы прикрывают лопатки. Мама не втирала в них масло и не завязывала тугие косы с тех пор, как дочь поступила в престижную школу. Это было очень давно. Решма перестала заплетать волосы и только в особенно жаркие дни поднимает их в высокий хвост. Она не особо утруждает себя их расчесыванием или смазыванием маслом. Она сама подстригает их, когда они становятся слишком длинными. Небрежная прическа соответствует остальным чертам ее характера.

Ее дом в трущобах находился рядом с большим перекрестком – в стратегически выгодном месте, чтобы воровать воду из автоцистерн, которые везут ее в элитные жилые комплексы в километре отсюда. Большинство машин вынуждено останавливаться перед светофором на перекрестке трижды (дважды, если на дороге свободно), прежде чем пересечь его. Водители автоцистерн, которым нужно было повернуть налево, всегда занимали крайнюю левую полосу, чтобы плавно совершить маневр, никому не мешая. За то время, пока они ждали свой черед, Решме удавалось дотащить огромную синюю пластиковую бочку от своей двери до дороги, поставить ее под выступающую трубу цистерны и повернуть вентиль. Водители чаще всего нетерпеливо поглядывали на светофор и были слишком сосредоточены, чтобы заметить девочку, ворующую несколько литров воды из задней цистерны. Тем не менее ее отец выходил на дорогу, чтобы загородить зеркало заднего вида. Решма всегда тщательно закрывала вентиль, прежде чем грузовик уезжал.

Ее семья, как и все в их поселении, набирала воду из колонки. Мама с рассветом вставала в очередь, чтобы набрать несколько ведер и пластиковых кастрюль. Решма тоже помогала ей, когда могла. Но эта вода предназначалась для питья и приготовления пищи и была слишком ценна, чтобы тратить ее на такую роскошь, как мытье волос. В итоге им удавалось немного сэкономить, и раз в два дня или около того они набирали небольшую ванну только для мытья тела. Время от времени папа отказывался даже от этого – он оставлял Решме несколько дополнительных кружек. Когда Решма поступила в школу и ее голову наводнили вши, то ей пришлось мыть волосы лекарственным шампунем. Тогда у нее и появился план, как красть воду из цистерны. В детстве она воровала воду в маленьком пластиковом ведерке. Позже, когда вшей уже не стало, особый интерес школьного друга к ней заставил ее продолжить это занятие и она добыла синюю бочку.

Решме было около пяти лет, когда ее папа, управляя авторикшей, попал под бетономешалку, которая раздробила ему ногу. Он едва выжил. Когда ассоциация водителей устроила шумиху у офиса и пригрозила общегородской забастовкой, строительная компания, которой принадлежала бетономешалка, заплатила за то, чтобы врачи ампутировали его зазубренную голень и наложили швы. Компания также купила ему костыли. Папа несколько месяцев пролежал в постели, пока за ним ухаживала мама. Как только ему перестали давать лекарства, он снова принялся пить и бить маму. Удары были не такими сильными, как раньше, поскольку ему приходилось балансировать на одной ноге и держать костыль в руке, что не давало ему особых возможностей для избиения жены. Поэтому в основном он оказывал психологическое давление. В какой-то момент мама, похоже, осознала всю нелепость происходящего и превратилась из тихо страдающей жены в ту, которой надоело терпеть. Однажды она ударила его в ответ и повалила на пол. Она выбила ему два передних зуба и подавила желание бить ее.