Читаем Симулянты полностью

' Yes, it is I,' I said."Я", говорю.
And we knelt down together before the ikon, and fell to praying for our angel:И стали мы с ней перед образом на коленки и давай молиться за ангела нашего:
'Send her, O Lord, all that we are feeling!' ""Пошли ты ей, господи, всего, что мы только чувствуем!"
Zamuhrishen wipes his eyes with his sleeve gets up from his chair, and shows a disposition to drop on one knee again; but the lady checks him and makes him sit down.Замухришин вытирает рукавом глаза, поднимается со стула и выказывает намерение снова стать на одно колено, но генеральша останавливает и усаживает его.
"It's not me you must thank," she says, blushing with excitement and looking enthusiastically at the portrait of Father Aristark. "It's not my doing. . . .-- Не меня благодарите! -- говорит она, красная от волнения и глядя восторженно на портрет отца Аристарха. -- Не меня!
I am only the obedient instrument . .Я тут только послушное орудие...
It's really a miracle.Действительно, чудеса!
Rheumatism of eight years' standing by one pilule of scrofuloso!"Застарелый, восьмилетний ревматизм от одной крупинки скрофулозо!
"Excuse me, you were so kind as to give me three pilules.-- Изволили вы дать мне три крупинки.
One I took at dinner and the effect was instantaneous!Из них одну принял я в обед -- и моментально!
Another in the evening, and the third next day; and since then not a touch!Другую вечером, а третью на другой день, -- и с той поры хоть бы тебе что!
Not a twinge anywhere!Хоть бы кольнуло где!
And you know I thought I was dying, I had written to Moscow for my son to come!А ведь помирать уже собрался, сыну в Москву написал, чтоб приехал!
The Lord has given you wisdom, our lady of healing!Умудрил вас господь, целительница!
Now I am walking, and feel as though I were in Paradise.Теперь вот хожу, и словно в раю...
The Tuesday I came to you I was hobbling, and now I am ready to run after a hare. . . .В тот вторник, когда у вас был, хромал, а теперь хоть за зайцем готов...
I could live for a hundred years.Хоть еще сто лет жить.
There's only one trouble, our lack of means.Одна только беда -- недостатки наши.
I'm well now, but what's the use of health if there's nothing to live on?И здоров, а для чего здоровье, если жить не на что?
Poverty weighs on me worse than illness. . . .Нужда одолела пуще болезни...
For example, take this . . .К примеру взять хоть бы такое дело...
It's the time to sow oats, and how is one to sow it if one has no seed?Теперь время овес сеять, а как его посеешь, ежели семенов нет?
I ought to buy it, but the money . . . everyone knows how we are off for money. . . ."Нужно бы купить, а денег... известно, какие у нас деньги...
"I will give you oats, Kuzma Kuzmitch. . . .-- Я вам дам овса, Кузьма Кузьмич...
Sit down, sit down.Сидите, сидите!
Перейти на страницу:

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне
Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза