Синагога и улица

Повисло печальное молчание. Больной впал в забытье. Устремленные на него глаза Переле медленно наполнились слезами. Она прежде не представляла себе, что этот гаон, обладающий могучим холодным умом, может так любить чужого паренька, так стремиться помочь ему. Теперь она поняла, почему к нему так привязаны ученики и приближенные. Словно услыхав ее мысли, реб Мойше-Мордехай очнулся и с беспокойством простонал:

— Что будет с колелем? Эти молодые люди оставили обустроенные дома и приехали сюда изучать Тору. Без надзора все развалится. Ой, Владыка мира! — он глубоко вздохнул и снова провалился в полуобморочную дремоту.

Переле тихо вышла, и Сора-Ривка последовала за ней, боясь остаться одна с больным.

— Когда вы снова придете? — с дрожью в голосе спросила она.

Однако Переле холодно отвечала, что придет, когда у нее будет время. Ее собственный муж тоже уже не молод, и за ним надо присматривать. Жена городского проповедника шла по улице и горько улыбалась себе самой из-за той роли, которую она играла теперь в жизни реб Мойше-Мордехая. Она сама не знала, зачем остановилась посмотреть вслед мальчишке, бегущему за катящимся обручем. Деревья еще светились светло-зеленой свежестью, но их ветви уже сгибались под тяжелым грузом листьев. Закат солнца на северо-западе показался Переле отгоревшей желтоватой поминальной свечой. Скоро солнце зайдет. Завтра утром оно, как всегда, взойдет снова, но человек-то не становится снова молодым. И она тоже не может повернуть назад колесо своего счастья. Она должна следить за здоровьем собственного мужа и стараться, чтобы он достиг в Гродно влияния, которого у него не было в прежние годы, когда он служил раввином в маленьком местечке. Она должна что-то сделать и со своими сыновьями тоже, чтобы эти бывшие ешиботники не остались на всю жизнь торговцами обувью. С зятем она ничего не может поделать. Ведь Серл именно назло матери хотела мужа-неуча, и она добилась своего.

С тех пор как Переле стала заходить к больному городскому раввину, ее поведение еще больше, чем прежде, беспокоило мужа. С одной стороны, она заботилась о том, чтобы он ел и спал вовремя, не перетруждался в раввинском суде, не читал слишком длинных проповедей и не пил бы, вспотев, холодной воды. Кроме того, она отвела его на обследование к одному из кардиологов, пользовавших реб Мойше-Мордехая. А когда реб Ури-Цви вышел из кабинета врача, довольный тем, что, слава Богу, здоров, Переле подняла взор к потолку и поблагодарила Всевышнего. Однако, с другой стороны, она еще больше, чем прежде, изводила его упреками за то, что он не заканчивает писать и не издает свою книгу. Она утверждала, что даже смертельно больной реб Мойше-Мордехай, как только начинает себя чувствовать получше, заглядывает в свои записи и говорит об издании новой части своих респонсов. Но он, ее муж и гродненский городской проповедник, когда обыватели заходят к нему посоветоваться относительно дел города, лепечет:

— А что думаете вы?

Реб Мойше-Мордехай ни у кого не спрашивал советов. Он издавал приговоры.

— Так что же мне делать, если я не реб Мойше-Мордехай? Ты раскаиваешься, что вышла за меня замуж? — спросил реб Ури-Цви, и его тяжелые руки даже задрожали от волнения.

На этот раз его энергичная жена вернулась домой с новой претензией:

— Почему ты не заходишь в колель, чтобы провести урок для молодых людей? Реб Мойше-Мордехай беспокоится, что колель начнет распадаться.

— Ты в своем уме? — растерянно посмотрел на нее реб Ури-Цви. Его испугала новая обязанность, которую она вдруг захотела на него взвалить. — Молодые люди не будут приходить на мои уроки, да и реб Мойше-Мордехай на это не согласится. Даже не упоминай об этом ни в чьем присутствии. Еще, чего доброго, скажут, что я хочу стать наследником реб Мойше-Мордехая при его жизни.

— Зайди к нему снова, навести больного и поговори с ним о делах города. Он сам тебя попросит, чтобы ты позаботился о молодых людях из колеля. В обеспечении молодых людей я смогу тебе помочь намного больше, чем раввинша Сора-Ривка помогала своему мужу. А когда ты станешь тем, кто их обеспечивает, ты раньше или позже будешь проводить для них урок. Почему это вдруг твои комментарии на Тору остаются на исписанных листах бумаги?

Реб Ури-Цви снова вынужден был удивляться своей жене, которая бурлит и кипит все новыми планами. Она ему еще посоветовала, чтобы, когда дело дойдет до подготовки урока для учащихся колеля, пусть он готовится вместе со своими сыновьями. Янкл-Довид и Гедалья должны стоять по обе стороны от него, когда он будет проводит урок. Они должны будут помогать ему отвечать на заковыристые вопросы, которыми ученики попытаются показать, что его урок ничего не стоит. Он должен потребовать от сыновей, чтобы они выделяли больше времени на изучение Торы. Пусть их жены и приказчики обслуживают покупателей. В раввинских семьях отцы и дети помогают друг другу, ее же семья достойна в этом смысле порицания.

20