Синдер & Элла

– Тогда они все равно уволены, – уверенно ответил я. – Просто придется заплатить чуть больше.

– Если они действительно действовали без твоего разрешения, не вижу никаких проблем.

– Я был недоступен. Узнал о случившемся пятнадцать минут назад.

– В таком случае дай мне пару часов, и я уведомлю тебя, если найду какие-нибудь зацепки.

– Премного благодарен. Тогда я сообщу им новости, когда получу от вас ответ.

Я повесил трубку, и Скотт улыбнулся.

– Ты доволен?

– Да. Но когда их всех уволят, буду доволен еще больше.

– Что дальше?

Я немного подумал.

– Я работал с этим агентством с самого начала своей карьеры. С тех пор многое изменилось. Может, мне стоит выйти на новый уровень?

– Определенно. Куда звонить – в CAA, ICM или WME?[13]

– Во все три. – Я снова начал мерить шагами комнату, пытаясь хоть немного сконцентрироваться, но постоянно возвращался мыслями к Элле. – Проинформируй их о положении дел – о реальном

положении дел – и скажи, что я готов с ними работать, если к завтрашнему утру они предложат план дальнейших действий в этой неразберихе. Скажи, что я подпишу контракт с тем, кто предложит самую удачную идею. И, Скотти, – я выдержал паузу, и Скотт внимательно посмотрел на меня, – позаботься о том, чтобы они поняли: сейчас в списке моих приоритетов на первом месте Элла, а не моя чертова карьера.

Скотт выслушал меня и потряс головой, как будто считал, что я сошел с ума.

– Чувствую, будет интересно, – пробормотал он и снова начал что-то печатать на планшете. – Я улажу все дела быстрее, чем ты выйдешь из душа.

Я пригладил рукой всклокоченные волосы и посмотрел на свои пижамные штаны, которые явно были на мне на протяжении двух последних дней.

– Это намек что ли?

– Скорее дружеская просьба, – сказал Скотт, не отрываясь от экрана. – Ты воняешь, босс.

Я со смехом удалился в ванную.

29

МОЙ РЕАБИЛИТАЦИОННЫЙ ЦЕНТР в Беверли-Хиллз оказался тихим, роскошно обустроенным и на удивление спокойным местом. Здесь было всего лишь несколько «гостей», как нас называли, в том числе одна известная певица, чьи песни я слушала на айподе. Если бы не приходилось посещать обязательные сеансы психотерапии, можно было бы подумать, что меня отправили отдохнуть на спа-курорт.

Я встречалась с доктором Пэриш ежедневно и через день ходила на сеансы групповой терапии. Диетолог посетил клинику всего один раз, чтобы проинструктировать поваров по поводу моей диеты, а мой врач Коди раз в неделю приезжал на плановые осмотры.

Сладкий Дэниэл работал со мной каждый день, как и доктор Пэриш. Изначально мы договорились заниматься три раза в неделю: хотя я и повредила бедро, встречаться ежедневно не было необходимости. Но Дэниэл, видимо, сочувствовал мне и хотел составить компанию. Просто душка. Правда, я подозреваю, у него были и корыстные мотивы: ему явно нравилась хорошенькая поп-певица, которая лежала здесь вместе со мной и нередко приходила в спортзал, где мы проводили наши занятия. Дэниэл всячески отнекивался, но каждый раз краснел, когда я замечала, как он на нее поглядывает.

Хорошо, что Дэниэл решил меня поддержать, ведь мне нельзя было общаться ни с кем, кроме докторов. Смысл пребывания здесь, как объяснила доктор Пэриш, заключался в том, чтобы я отдохнула и расслабилась в спокойной обстановке. Запрет на посещения должен был оградить меня от главного фактора стресса – моей семьи, а запрет на друзей, телефоны, телевизор и Интернет – от скандала с Брайаном Оливером. И хотя я очень скучала по друзьям и иногда не знала, чем себя занять, не могу сказать, что мне не хватало внимания СМИ.

Однако полная изоляция оказалась недолгой, и уже через неделю доктор Пэриш разрешила приехать папе и Дженнифер при условии, что наша встреча пройдет под ее наблюдением. По сути, их визит представлял собой сеанс семейной терапии (доктор Пэриш порекомендовала нам с отцом пройти совместный курс). Я очень удивилась, когда тот без раздумий согласился.

– Если это необходимо, чтобы наладить взаимоотношения, я готов, – объяснил он, заметив изумление в моих глазах. – Я правда люблю тебя, Элла. И я рад, что ты вернулась в мою жизнь в этом году. Знаю, никаких извинений недостаточно, но я на самом деле раскаиваюсь, что оставил тебя.

– Понимаю, люди разводятся, и все такое, – прошептала я. – Но ты даже не попрощался. Не звонил. Не приезжал. Почему ты бросил меня?

Я достигла большого прогресса за время пребывания в клинике и почти не плакала, но сейчас почувствовала жжение в глазах.

Отец обреченно вздохнул и начал свою историю с предупреждения:

– Мне бы хотелось, чтобы у меня было достойное объяснение тому, что я сделал. Но его нет. Правда непривлекательна, милая, и мне бы не хотелось делать тебе еще больнее, чем сейчас.

В его голосе слышалась отчаянная мольба прекратить этот разговор, но я хотела знать.

– Непонимание: вот что больнее всего.

– Элла не сможет простить вас, мистер Коулман, если не поймет, что к чему, – мягко заметила доктор Пэриш. – Это мешает ей двигаться дальше. Если вы не можете открыто говорить с дочерью, вам никогда не удастся построить с ней доверительные отношения.