Читаем Синдик полностью

— Недей — извика Чарлз. — Ти нищо не разбираш! Това не прилича на твоите магии! — Той се беше изпотил, въпреки следобедния хлад. — Трябва да има някой, който да знае как да поправи джипа и картечниците. Ако те се повредят, ще си останат развалени и колкото и да се започва отначало, няма да се оправят сами и да тръгнат.

— Добре, тогава го вземаме с нас — кимна момичето.

Чарлз беше разкъсан между чувството на облекчение и учудването от нейната реакция. Той разбра, че никога, буквално никога, не беше виждал човек, който да признава грешката си по толкова естествен начин. Нямаше колебание, нямаше неохота в гласа, нямаше и следа от неудоволствие, изписана върху лицето. Просто тя беше казала: „Добре, вземаме го с нас.“ — Като че ли беше върнала току-що отминалия момент, коригирайки своето противопоставяне на идеята, и после бе пуснала времето отново да тече. Тя не беше човек, който може да спори със самия себе си. Тя знаеше точно коя е и какво представлява…

— Ох! — извика задушавайки се Чарлз. Двама от копиеносците с мрачни лица сръчно нанизаха недодялан хомот около врата му — две млади фиданки, дълги около метър и половина. Двата им края бяха свързани със сухожилия, като възлите бяха извън обсега на ръцете му. Между тях бяха препречени две къси пръчки, така че да има място около врата му. Очите му изскочиха, когато копиеносците стегнаха китките му към подрязаните пръчки. Момичето се изправи с грациозно движение, поразително след деня, прекаран в неподвижност, и ги поведе по пътя. От двете й страни вървяха двама от копиеносците. Другите четирима ги следваха бавно с джипа. Последен се влачеше Чарлз. Нямаше нужда някой да го охранява или подтиква. В подвижния капан часовете му щяха да бъдат преброени, ако се отскубнеше от похитителите си.

Все едно, че си вързан към тях, мислеше си той, препъвайки се през храсталака. Просто остани жив и ще можеш да надхитриш диваците. Хомотът му са закачи между две дървета, той изруга, върна се обратно, завъртя главата си и отново се помъкна след джипа.

Зората ги настигна към края на пътуването — жалко селце с плетени, измазани с кал колиби; ограда, заграждаща няколко десетки глави окаян, болен добитък; неколцина възрастни и деца. Момичето беше запазило гъвкавостта на движенията си, но копиеносците се прозяваха, докато се опитваха да застанат мирно. Самият Чарлз беше полужив, пребит от многобройните удари в дърветата и препъванията по дългия път. Със зачервени и отекли очи той наблюдаваше, докато полуголите пикльовци се рояха около джипа, а възрастните правеха поклони пред момичето — всички с изключение на една.

Това беше стара вещица със злобно лице, която изсъска:

— Виждам, сега претендираш за мощта на богинята, скъпа. Нещо случи ли се със сестра ми?

— Картечниците я убиха. Аз си сложих черепа. Ти знаеш коя съм; затова не казвай „претендираш за“. Предупреждавам те.

— Лъжеш! — извика старицата. — Ти си я убила и си откраднала черепа. Св. Патрик и св. Бриджет да разкъсат червата ти. Абадон и Луцифер да избодат очите ти!

Хората около тях се отдръпнаха в полкръг. Момичето отвърна хладно:

— Предупреждавам те за втори път.

Старицата направи неразбираем знак с пръстите си и се втренчи в момичето. Сред тълпата се понесе стон, някои закриха очи и се обърнаха настрана, а едно дете се свлече на земята.

Гласът на момичето с черепа на темето прозвуча като че ли от хиляди години разстояние:

— Това е третото предупреждение; повече няма да има. Червеят вече гризе гръбнака ти. Личинки плуват в очите ти. Червата ти се превръщат във вода, сърцето ти пърха като сърце на птица; скоро вече няма да бие.

Зловещата клетва разпръсна зяпачите, които побягнаха, пребледнели и се опитваха да запушат ушите си с ръце. Само старицата стоеше като вкоренена в земята. Чарлз, който слушаше безучастно монотонните слова на клетвата, не се изненада, когато старата вещица се свлече, покосена от нея. Преди няколко месеца друга една магьосница беше сторила същото и с него, наистина, подпомогната от „Секонал“-а.

Хората се връщаха един по един обратно, мърморещи и жалки. Първо подритна тялото на победената претендентка едно момченце. То отправи към младата вещица стеснителен поглед, който казваше: „виж-колко-лоялен-съм-аз“. Другите го последваха в ухажването, докато тя гледаше безучастно. Когато истерията достигна връхната си точка и тялото на земята бе превърнато в купчина кървави парцали, Чарлз се обърна — беше му зле, но не можеше да спаси ушите си от безумните крясъци.

Само остани жив и ще можеш да надхитриш тези диваци, повтаряше си отчаяно. Беше започнал да разбира, че тези диваци живееха по тъмни и страшни закони, много по-трудни за усвояване от префърцуненостите на Синдик или коварното грубиянство на Правителството.

Един ритник го изправи на крака. Копиеносецът изсумтя:

— Ще те водя при Кенеди. Сигурно го познаваш.

— Не.

— Не? Ти идваш от Питсмут, той също идва от Питсмут. Как така не го познаваш? — И той подозрително се намръщи.

— Добре, добре — изръмжа Чарлз, — може и да го знам. Би ли махнал това от врата ми?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Радуга в небе
Радуга в небе

Произведения выдающегося английского писателя Дэвида Герберта Лоуренса — романы, повести, путевые очерки и эссе — составляют неотъемлемую часть литературы XX века. В настоящее собрание сочинений включены как всемирно известные романы, так и издающиеся впервые на русском языке. В четвертый том вошел роман «Радуга в небе», который публикуется в новом переводе. Осознать степень подлинного новаторства «Радуги» соотечественникам Д. Г. Лоуренса довелось лишь спустя десятилетия. Упорное неприятие романа британской критикой смог поколебать лишь Фрэнк Реймонд Ливис, напечатавший в середине века ряд содержательных статей о «Радуге» на страницах литературного журнала «Скрутини»; позднее это произведение заняло видное место в его монографии «Д. Г. Лоуренс-романист». На рубеже 1900-х по обе стороны Атлантики происходит знаменательная переоценка романа; в 1970−1980-е годы «Радугу», наряду с ее тематическим продолжением — романом «Влюбленные женщины», единодушно признают шедевром лоуренсовской прозы.

Дэвид Герберт Лоуренс

Проза / Классическая проза
Тайная слава
Тайная слава

«Где-то существует совершенно иной мир, и его язык именуется поэзией», — писал Артур Мейчен (1863–1947) в одном из последних эссе, словно формулируя свое творческое кредо, ибо все произведения этого английского писателя проникнуты неизбывной ностальгией по иной реальности, принципиально несовместимой с современной материалистической цивилизацией. Со всей очевидностью свидетельствуя о полярной противоположности этих двух миров, настоящий том, в который вошли никогда раньше не публиковавшиеся на русском языке (за исключением «Трех самозванцев») повести и романы, является логическим продолжением изданного ранее в коллекции «Гримуар» сборника избранных произведений писателя «Сад Аваллона». Сразу оговоримся, редакция ставила своей целью представить А. Мейчена прежде всего как писателя-адепта, с 1889 г. инициированного в Храм Исиды-Урании Герметического ордена Золотой Зари, этим обстоятельством и продиктованы особенности данного состава, в основу которого положен отнюдь не хронологический принцип. Всегда черпавший вдохновение в традиционных кельтских культах, валлийских апокрифических преданиях и средневековой христианской мистике, А. Мейчен в своем творчестве столь последовательно воплощал герметическую орденскую символику Золотой Зари, что многих современников это приводило в недоумение, а «широкая читательская аудитория», шокированная странными произведениями, в которых слишком явственно слышны отголоски мрачных друидических ритуалов и проникнутых гностическим духом доктрин, считала их автора «непристойно мятежным». Впрочем, А. Мейчен, чье творчество являлось, по существу, тайным восстанием против современного мира, и не скрывал, что «вечный поиск неизведанного, изначально присущая человеку страсть, уводящая в бесконечность» заставляет его чувствовать себя в обществе «благоразумных» обывателей изгоем, одиноким странником, который «поднимает глаза к небу, напрягает зрение и вглядывается через океаны в поисках счастливых легендарных островов, в поисках Аваллона, где никогда не заходит солнце».

Артур Ллевелин Мэйчен

Классическая проза