Синдром бесконечной радости

– Тимур, начальник службы безопасности комбината.

Сагитов сел напротив, сложил руки на принесенную с собой папку.

– Ты пока послушай, потом свои соображения расскажешь, – сказала Анна.

– Так вот, – продолжил Добрыня, – меня волнует этот момент, очень сильно волнует. Если Тинка видела его раньше и теперь снова встретит там, в Согласии, то никто ведь не поручится, как эта встреча пройдет. Повторюсь – морда у типа уголовная, а это значит, что видеть его Тинка могла только по работе.

– Отдайте снимок мне, я попробую по своим каналам, – сказал Сагитов.

– По ментовским не вышло, – буркнул Вовчик, роясь в рюкзаке.

– У меня другие методы, – краешком губ улыбнулся Тимур, беря протянутый снимок.

– Я вот что решил, – произнес Добрыня, сжав кулаки на столешнице, – билет у меня есть, я вечером поеду в это Листвяково. Насколько я знаю Тинку, она непременно во что-то вляпается. И мужик этот меня очень беспокоит. Словом, двое – не одна, всегда можно что-то сообразить. Мне бы еще до нее дозвониться, предупредить.

– Если хотите, я могу дать вам пару людей, – предложил Тимур, но Добрыня отрицательно покачал головой:

– Мы работаем вдвоем. Слишком много времени уйдет на инструктаж, у нас его просто нет.

– Как знаете. Я тогда пойду, времени в обрез, постараюсь добыть информацию до вашего отъезда. – Тимур поднялся. – Аня, я вечером заеду в поселок, проведаю Владлена.

– Приезжай.

За Сагитовым закрылась дверь, а Добрыня вынул мобильный и набрал номер.

Внезапно морщина между его бровей разгладилась, а лицо засветилось радостью, и Анна поняла, что Тинка включила телефон.

После короткого, но энергичного разговора Вовчик отшвырнул трубку на стол и беспомощно посмотрел на Анну:

– Слышали? Ну вот что мне с ней делать?

– Боюсь, у меня нет ответа на этот вопрос, – грустно улыбнулась Анна. – Я знаю ее много лет, куда больше, чем вы, но так и не научилась хоть немного на нее влиять. Вам остается только принять ее такой – и любить.

– Думаете, я не говорю ей о любви?

– А женщине не нужно об этом говорить. Слушать, безусловно, приятно, но это не то. Слушать можно и радио, а от мужчины хочется другого. Поступков, например. И сейчас у вас есть реальный шанс его совершить – вы ведь едете туда, хотя Тинка, как я понимаю, категорически против.

Добрыня невесело усмехнулся:

– Таких поступков я совершил миллион, работа у нас такая. Она меня и воспринимает как стенку, как бронежилет – средство защиты. Не более.

– А вам не приходило в голову, что как раз это для нее самое важное? То, что она за вами, как за той самой стеной?

Добрыня взъерошил пшеничные волосы:

– Да кто ж ее разберет-то?

– Тогда поверьте мне. А сейчас поедем обедать.

Сагитов позвонил, когда они заканчивали обед, и по его напряженному тону Анна поняла – что-то случилось.

– Приезжай в «Крайний Север», мы уже закончили, – сказала Анна.

– Отлично, я как раз рядом. И это… – понизив голос, сказал Тимур, – при этом сыщике можно дела наши внутренние обсуждать?

– Можно. Он мужчина моей подруги.

– Это не гарантия. Но как скажешь. Я буду через пять минут.

Анна отложила телефон и почувствовала, как ее охватывает беспокойство. Что-то было в тоне Тимура, заставлявшее ее волноваться.

«Наши внутренние дела, так, кажется, он сказал? – думала она, глядя в чашку с кофе. – Что же еще случилось?»

Сагитов влетел в ресторан и сразу направился к их столику, положил перед Анной тонкую папку:

– Посмотри.

– Что это? – с опаской, словно в папке находилось взрывное устройство, спросила Анна.

– Там фотографии с камер видеонаблюдения в доме Строкина. А на них… – Тимур многозначительно умолк, и Анне ничего не оставалось, как открыть папку.

Она всматривалась в силуэт изображенного на них мужчины и снова чувствовала, как внутри все заливается холодом ужаса.

Она совершенно определенно могла сказать, кто на них изображен, хоть и не видела лица. Но к чему лицо, когда и так все понятно?

Она подняла глаза на Тимура и прошептала, стараясь подавить слезы:

– Этого не может быть…

– Увы, Анюта.

– Но… почему, зачем?!

– А ты не понимаешь, да?

– Нет, Тимур, я не понимаю.

Тут вмешался молчавший и наблюдавший за ними с нескрываемым интересом Вовчик:

– Уважаемые, я, конечно, лезу не в свое дело, но мне кажется, у вас огромные неприятности?

– Еще бы! – вдруг зло сказала Анна. – Узнать, что ты вот уже долгое время спишь с человеком, который за твоей спиной тебя же и продал, – какое изящное определение «огромные неприятности»!

– Не понял…

Она развернула к Добрыне папку и ткнула пальцем в лежавшее в ней фото:

– Вот это – мой заместитель и любовник Валера Зотов. А снимок сделан камерой, расположенной в доме члена совета акционеров комбината Артема Строкина, которого убили, инсценировав самоубийство. Так понятно?

– Так понятно, но это вовсе не значит, что именно ваш Валера убил Строкина, – спокойно произнес Добрыня.

– А по времени выходит, что как раз он, – сказал Тимур, вытаскивая из стойки зубочистку и ломая ее в пальцах.

– Ну, в квартиру он мог входить, тут не поспоришь. А что он там делал – из снимков не следует.