Синдром бесконечной радости

– Знаю. О тебе я знаю куда больше того, что рассказал Владлену перед вашей свадьбой, – огорошил ее Тимур. – Неужели ты думаешь, что я позволил бы ему жениться на женщине, в чьем прошлом не покопался, а? Но ты внушила мне доверие, я видел, что ты не деньги его любишь, а самого Владлена, потому и придержал информацию о художествах твоей мамаши и о том, что она на самом деле сейчас в психбольнице. И даже то, что ты работать не бросала, чтобы иметь возможность ее там содержать, не прибегая к деньгам Владлена, я тоже уважаю. Потому никому и никогда всей правды о тебе не говорил. А вот на Зотова у меня материалов крайне мало, и это очень меня нервирует.

– То есть ты по-прежнему думаешь, что Валерка мог?..

– Я сказал только, что мы очень мало о нем знаем. И это может значить только то, что ему есть что скрывать, вот и все. Ты лучше скажи – успели подружке информацию скинуть?

– Телефон выключен, не знаю, что делать.

– Ждать.

Поселок Листвяково

Автобус остановился у шлагбаума, туристов пригласили к выходу, и экскурсовод начала инструктировать, как следует вести себя на территории Города Радости.

Предлагалось сразу оставить всю аппаратуру для фото- и видеосъемки в автобусе, а телефоны отключить – непременное условие тура, обговаривавшееся еще при оформлении заказа и неоднократно повторявшееся экскурсоводом во время поездки.

Тина, как и все, послушно продемонстрировала выключенный мобильник, но в кончик воротника куртки у нее была вмонтирована микрокамера, так что при необходимости фотографии она сделает, не привлекая к себе особого внимания.

Сперва они долго бродили за экскурсоводом по улицам поселка, осматривая чистенькие, выбеленные дома с ярко раскрашенными ставнями.

«Маскируются под экологов, а окна пластиковые, – отметила Тина, незаметно нажимая на спуск фотокамеры. – И люди попадаются сплошь благостные, улыбаются, желают радости – бред какой-то, как в дурном фильме».

К усадьбе, где жила Прозревшая, подошли перед обедом, ворота были гостеприимно распахнуты, демонстрируя большой двор, хозяйственные постройки и собственно дом, трехэтажный, бревенчатый, обложенный белым кирпичом на метр снизу. В сарае слева от дома была открыта дверь, и там чем-то занимались две женщины в темных платьях и белых косынках на головах.

Тина, делая вид, что внимательно слушает рассказ экскурсовода, осторожно переместилась ближе к сараю, пытаясь рассмотреть женщин.

В этот момент одна из них с ведром в руке вышла во двор, и Тина мгновенно узнала в ней Дарину.

Девушка равнодушно скользнула глазами по пестрой толпе экскурсантов и пошла к выходу со двора.

Тина попыталась подать ей знак, но Дарина вела себя так, словно видит ее впервые.

«Очень странно. Она не такая хорошая актриса, чтобы мастерски разыграть равнодушие, – думала Тина, то и дело нажимая на спуск фотокамеры. – Нет, для Дарины такое поведение вовсе не характерно. Что-то не так здесь. Как бы мне улучить момент и поговорить…»

После краткого визита в усадьбу гостей повели обедать, длинные столы были накрыты во дворе одного из домов, вместо официанток их обслуживали молодые девушки в темных платьях с зелеными лентами, и среди них Тина снова заметила Дарину.

Когда девушка подошла к ней с подносом, на котором высилась горка домашнего хлеба, Тина, не поворачивая головы, прошептала так, чтобы Дарина услышала:

– Дарина, я приехала, чтобы тебя отсюда забрать.

– Я вас не знаю, – с улыбкой произнесла девушка.

– Ты что? Я же Тина, Тина Володина, подруга твоей сестры Ани!

– У меня нет никакой сестры. Вы ошиблись. Меня зовут Майя Семенова, я живу в Согласии. Мое предназначение – нести радость людям, – механическим голосом, но по-прежнему с приятной улыбкой произнесла Дарина. – Возьмите хлеб, мы печем его сами из зерна, что родится на наших полях.

Обескураженная Тина взяла кусок с подноса и проводила Дарину взглядом – та подошла к ее соседу напротив, протянула поднос ему.

Нет, Володина не впервые сталкивалась с таким вариантом психической обработки, при котором жертва теряла собственную идентификацию, но то были чужие ей люди, а это – Даринка, девочка, которую она знала с самого рождения, которой меняла пеленки вместе с ее сестрой, которую водила за ручку в парк…

Поверить в происходящее было совершенно невозможно.

Значит, Дарина ее на самом деле не узнала, ее обработали, снесли память, дали новое имя, лишили всех прежних воспоминаний и связей.

Дело принимало совсем нехороший оборот, увести девушку отсюда тихо явно не получится – она не пойдет с незнакомой женщиной, может поднять шум.

Весь обед Володина напряженно думала, как ей быть, но ничего толкового в голову не приходило.

Сейчас, конечно, нужен был совет Вовчика – трезвый взгляд человека, не вовлеченного в историю лично, мог сослужить хорошую службу и задать верное направление ее мыслям, но Добрыня будет здесь в лучшем случае завтра вечером, это поздно. Значит, надо крутиться самой.

После обеда их снова повели в усадьбу Прозревшей на, как анонсировалось это мероприятие в программе тура, «небольшую ознакомительную лекцию».