Sindroma unicuma. Finalizi (СИ)

    - А у тебя были приводы? - прижалась я к Мэлу, забыв о его недавней ершистости.

    - Плохого же ты мнения обо мне, - проворчал он.

    Мэл категорически порвал фотографии с приема и вдобавок подпалил их igni candi*. От спонтанного костерка потянулся вонючий дымок. Я поспешно затворила дверь в комнату и открыла на кухне окно для проветривания.

    - Обязательно жечь? Почему бы просто не выбросить?

    - Потому что, - ответил Мэл. Закрутил пальцами воздушный смерчик и направил к окну, чтобы вместе с aireа candi* вытянулись на улицу остатки неприятного запаха. - У меня уже изжога на Рябушкина. Не усугубляй.

    Я извлекла часть вещей из коробок.

    Мэл глянул мельком на плафон, и его равнодушие кольнуло обидой. Ну, и пусть ему не нравятся вырезанные фигурки. Главное, что нравятся мне.

    Рулончик с карандашным портретом, дожидаясь подходящей рамки, занял место в тумбочке. По сравнению с калекой, оставшейся в швабровке, красавица с четвертого этажа не кособочилась и плотно закрывалась, а внутри имелись в достаточном количестве полки и ящики.

    После того, как в будущем Капы на неопределенный срок засияло солнце, и отступила угроза членовредительства, Мэл лениво поинтересовался:

    - Представь, что у тебя появилась возможность убрать отметку о приводе из личного дела Рябушкина. Ты помогла бы?

    - Не знаю, - растерялась я. - Дай подумать.

    Я думала, думала. Чуть мозги не вывихнула. Странная штука совесть. В ответственный момент маленькую шестеренку намертво заклинивает, и выясняется, что сложный механизм проще выбросить, заменив новым, нежели чинить долго и безнадежно.

    - Да, помогла бы, будь помощь честной. Например, аннулирование привода в обмен на уборку улиц или волонтёрство в госпитале для жертв вис-воздействий. Не смейся! - воскликнула, заметив улыбку Мэла. - А чтобы стереть строчку из досье баш на баш, по принципу "свои люди, сочтемся"... Нет, так не хочу.

    - Волонтёрство - это актуально. Если учесть причину, по которой Рябушкин попал в отделение, - усмехнулся Мэл.

    - Да ведь и ты мог попасть! Но не у всех отцы - начальники ДП*, - разгорячилась я.

    - Всё, Эвка, закругляйся, - посмурнел он. - Утомил меня Рябушкин. Много чести трепаться о нем.

    Сам же вернулся к заезженной теме и заставил меня заняться самокопанием, а теперь выговаривает.

    И пусть Мэл сделал вид, что отрубился через пять минут, я знала, что он долго лежал, уставившись в потолок, прежде чем закрыл глаза. Потому что тоже не могла уснуть.

    На следующий день справочникам-сироткам предстояло вернуться на библиотечный стеллаж. Я перетрусила при входе в институт, испугавшись, что Монтеморт впал в глобальную амнезию и не узнает подельницу - честную-пречестную и всегда возвращающую экспроприированное имущество. Мэл недоумевал, видя мою нервозность.

    Страж, положив морду на лапы, проследил за нами красными угольками глаз, а потом сомкнул очи, всхрапнув. Исполнившись оптимизма, я послала псу мысленную благодарность: "Спасибо за доверие!"

    Увольнение по всем правилам завершилось после обеда, когда на смену заступили охранники. Мэлу незачем знать о библиотечных справочниках, циркулирующих туда-сюда мимо Монтеморта. К чему загружать человека ненужностями? Пусть спокойно едет на работу и прислушивается, скрипит в салоне или нет.

    Увидев книжки, Бабетта Самуиловна заворковала над ними, забыв обо всем на свете, в том числе и о телохранителях, застывших соляными столбами. Ей и в голову не пришло поинтересоваться, где хранились справочники во время моего лечения, хотя я придумала легенду на случай расспросов.

    Убедившись в чистоте и сохранности возвращенных книг, библиотекарша счастливо вздохнула и поставила закорючку в обходном листе, который перекочевал в отдел кадров. Нинелла Леопардовна самолично поставила в моей карточке штампик: "Уволена по собственному желанию", с несходящей приторной улыбкой и угодническими ужимками. Вместо боязникуса прямотянущегося в углу кабинета поселился новый экзот с оранжево-лимонными дырчатыми листьями - попугайник словоохотливый. Название растения точно отразило суть.

    Шестьдесят три с половиной висора легли в карман, и дверь кассы закрылась за спиной, поставив точку в увольнении. Институт мне ничего не должен, и я ничего не должна альма-матер. Мы в расчете.

    Мэл обрадовался закончившейся истории с подработкой в архиве.

    - Нужно отметить, - сказал, достав из шкафчика бутылку вина и пару бокалов. И когда успел купить? Вино, а не шкафчик. Шкафчик приобрела я в последней вылазке по магазинам на машине дэпов*. Охранники стали моими неизменными спутниками в торговых точках, потому что Мэла не заманил бы и румяный калач.

    - За свободу, - провозгласил Мэл, подняв бокал с багровой жидкостью.

    - За новые свершения, - добавила я, дзынькнув тонким стеклом.

    Зачем нам два бокала? Мы пили из одного.

    Наутро меня разбудил настойчивый стук в дверь. Стучали долго и терпеливо. Чертыхнувшись, Мэл побрел с полузакрытыми глазами, чтобы потрясти за грудки наглеца, посмевшего разбудить в несусветную рань.