Sindroma unicuma. Finalizi

А ведь я мечтала. Стыдно признаваться, но успела нафантазировать, представляя, какой будет моя семья: я, Мэл и темноволосый малыш из пророчества.

Женщины умудряются мгновенно выдумывать и домысливать то, к чему совершенно нет повода. Подходит к концу всего лишь второй день, как мы с Мэлом вместе, и ни он, ни я не успели толком привыкнуть друг к другу, а воображение умудрилось настроить воздушные замки с идиллическими семейными картинками, заставив тут же поверить в них.

Упаси бог рассказать Мэлу. Он засмеёт. А если не засмеет, то будет неприятно поражен грандиозностью захватнических замыслов на его фамилию, потому что не заглядывал в наше общее будущее дальше завтрашнего дня.

Невыносимо стыдно — оттого, что я ожидала от разговора любой гадости, а не призыва к жертвенности и пониманию, и оттого, что слова гостьи легли на благодатную почву.

Внезапно захотелось обнять Мэла. Крепко.

— Вот и славно, — обнял он в ответ, и в его руках сразу стало уютно. — Я уж было испугался. Ты дрожишь. Что с тобой?

— Все нормально.

Привыкаю к нему. Привыкаю к защищенности и к тому, что Мэл разберется с любой проблемой. Срастаюсь с ним. Чувствую его беспокойство и страх.

— Ты пила капли?

— До поездки в переулок.

Мэл поднялся, налил в стакан воды из чайника. Отыскав среди бардака на тумбочке профессорский пузырек, накапал, по-моему, литр.

— На, — вложил в мою руку стакан, и пока я судорожно глотала, сбросил куртку и уселся рядом. — Что произошло?

— Ничего.

— Не обманывай. Я за километр чую. Эва, мы, кажется, договорились не скрывать друг от друга.

— Приходила одна женщина… — отозвалась после минутного молчания.

— Кто? — ухватился как гончая Мэл. — Когда?

— Недавно.

— Странно, я не видел. И? Она представилась?

— Нет… Приходила по поручению твоего отца…

— Черт! — подскочил как пружина Мэл и заходил по комнатушке. — Как она выглядела? Угрожала? Что сказала?

— Ничего особенного.

Мэл снова сел передо мной на корточки.

— Так и поверил! — Он наклонился ближе и потребовал тихо: — Эва, мне нужно знать, о чем вы говорили. Мы должны быть готовыми ко всему.

— Она упомянула о западном побережье, — прошептала на ухо парню. — И о том, что гуляю по ВУЗам.

— А об этом говорила? — сделав пальцами вилку, Мэл показал на свои глаза, и я поняла его.

— Нет. Почему-то считает, что у меня есть слабенькие способности, — объяснила шепотом.

— Та-ак, — потер подбородок Мэл. — Как она выглядела?

— Темные волосы, короткая стрижка. Высокая, стройная. Работает у твоего отца и знает тебя с десяти лет.

Мэл задумался на мгновение.

— Тисса. Больше некому. Она разговаривала вежливо?

— Да, конечно. Даже чересчур.

Во всяком случае, общалась как с дочерью министра, а не как с каторжанским отродьем с побережья.

— Тисса — поверенная моего отца. О чем еще шла речь?

— Больше ни о чем, — заверила его торопливо.

— Может, есть что-то, о чем я не догадываюсь? — прищурился парень. — Эва, не скрывай.

Я отрицательно помотала головой.

Не скажу. Мечты о детях — это блажь и девчачьи глупости. Как оказалось, серьезные глупости, могущие стать препятствием для будущего сановитого чиновника из известной семьи.

— Итак, теперь мы знаем о том, что отец знает, — сказал Мэл, поднимаясь с корточек. — Надеюсь, Тисса тебя не запугала? Пока что ей не удалось совершить революцию. При желании эти факты нетрудно раздобыть.

— Зато можно преподнести по-разному. Например, начать шумиху в газетах или на телевидении… А ты что здесь делаешь? Сдал лабораторку?

— Еще успею, — махнул он рукой. — А здесь, потому что звонил, если не помнишь. А кто-то взял и отключил телефон.

— А зачем звонил?

— Потому что ты опять сказала неправду. Ты ведь не собирала сумку?

Я опустила глаза.

— У меня начал вырабатываться нюх на твое привирание, причем даже на расстоянии, — ухмыльнулся парень. — Собирайся. Поедем.

— Куда?

— Как договаривались. Ко мне.

— Мэл… Егор… Может, не стоит?

Его тон сменился, став резким.

— Ты согласилась, так что готовь сумку.

После тяжкого вздоха начались сборы.

Визит поверенной Мелёшина-старшего выбил из колеи, и я растерялась, не представляя, что нужно брать с собой. Зубную щетку и пасту. Расческу. Полотенце… Словно на год уезжаю, не меньше.

Мэл расхаживал по комнате, пытаясь до кого-то дозвониться. Вынул полотенце из сумки и бросил на кровать, а мне помахал отрицательно, мол, не бери, этого добра с избытком.

В импровизированный рюкзак полетели пижама, купленное платье, кое-что из косметики и прочая мелочевка. Вдруг потребуется, а у Мэла нет? Подумав, я сунула туда же тетрадь с конспектами.

Наконец, абонент соединился, и парень, не отвлекаясь от разговора с ним, отвернул одеяло, взявшись перебирать упаковки с купленным бельем и, выбрав парочку, тоже бросил в сумку, а мне показал пальцами: "во!" Собеседник Мэла оказался общительным, но ответы парня выражались односложными фразами. "Средне", "так себе", "сносно", "как обычно"… Диалог ни о чем, хотя тон — приветливый.