Sindroma unicuma. Finalizi

— Сядь! — осадила стилистка, рявкнув, и ее глаза очутились вровень с моими. В зрачках закручивались черные гипнотические воронки. — Хорошо. Ты заплатишь, но сначала скажи, чего хочешь. Формулируй четко.

— Увидеть его. Спросить. Всего один вопрос! — взмолилась я, уцепившись за рукав Вивы.

Девица отодвинулась. Ее зрачки расширились, закрыв радужки.

— С тебя пять тысяч. Отдашь потом. И запомни: ко мне никаких претензий.

На все согласна. Радик скажет, что послужило причиной и толкнуло его на отчаянный поступок.

— Предупреждаю, устанешь как собака, — запугивала Вива. — Вниз поползешь сама. Я тебя не понесу.

— Хорошо, — согласилась я с внутренней дрожью.

— Когда откроется проход, жизненные силы начнут просачиваться в мир мертвых. Не подари их ненароком кому-нибудь по ту сторону, — ухмыльнулась криво девица, и я снова кивнула.

Вива раскрыла створки трюмо и принесла из соседней комнаты две длинных свечи зеленоватого воска, наверное, с наркотическими добавками, способными пробить защиту дефенсора[20]. Кстати, запрещенный метод.

Зажженные свечи разместились в подсвечниках, встав солдатиками: одна — на тумбочке трюмо, вторая — напротив, у зеркала, завешенного черной тканью, но сперва девица провела ритуал. Она очертила контуры зеркал горящими свечами, бормоча что-то под нос.

— Сядешь посередине. К мертвым не ходят толпами. Я уйду в другую комнату. Что бы ни случилось, не прикасайся к зеркалам. Там не жалуют подглядывающих.

Вива стянула ткань и скорым шагом скрылась в соседней комнате.

Я судорожно выдохнула, поглядывая по сторонам. Свечи и зеркала разной формы образовали уходящие в бесконечность причудливые коридоры с арками по левую и по правую руку. Желтые огоньки убегали вдаль, теряясь в бесконечности.

Видение пророческого ока! — ударило в голову. Этот коридор открылся в одной из картинок будущего. Но почему так быстро? Мне казалось, между соседними предсказаниями имелась разница не меньше года, а то и дольше.

Помимо неожиданного открытия в сознание проник аромат горящих свечей — тонкий, щекочущий обоняние. Проекция комнаты исказилась и потекла от окна к двери. Мне почудилось, что в круглом зеркале кто-то перемещался, прячась за острыми углами арок.

Тишина вдруг стала вязкой, осязаемой. Я плыла, разгребая её как воду, и хихикала. Нет, смеялась в голос. Совсем не страшно. Весело и щекотно.

В круглом отражении нескончаемого коридора замелькали белые неясные блики, по поверхности зеркала заходили круги, словно от капель.

— Не-е, — погрозила пальцем бесшабашно. — Кыш! Мне нужен Радик! Ирадий… — а фамилию-то я и не знаю. — Ирадий, племянник Штусса Швабеля Иоганновича, покажись! Иные — прочь! — скомандовала залихватски. Вот пьянь. С чего бы? Разве что голова закружилась, и возникла пружинящая легкость в мышцах. И вообще, хватит плавать, сейчас полечу.

Круги участились, зарябили и вдруг пропали. Тишь да гладь, только коридор в оба конца, и я посередине на табурете гляжу туда и сюда.

Справа опять началось движение: тени, размытые силуэты. Не поймешь, человеческие или абстрактные. А затем бесконечный паровозик огоньков погас, и в зеркале наступили сумерки.

Раз, два, три, четыре… Приближаясь от одной зеркальной арки к другой… За три взмаха ресниц…

Передо мной стоял Радик… По ту сторону зеркального круга.

Радик, но не Радик. Он смотрел на меня и спал с открытыми глазами. Плыл в молочной дымке, появившейся из ниоткуда. Медленно склонил голову набок и изучал, не моргая. И был он… прозрачным, что ли? Но не бесплотным, а одноцветным.

Меня пробрал озноб. Наркотическое действие запаха свечей выветрилось из головы в то же мгновение.

Что я делаю? — ужаснулась, оглядываясь по сторонам. Уйти или остаться?

На секунду Радик привиделся плоским мультипликационным рисунком, но морок прошел, и по ту сторону отражения снова стоял вполне материальный юноша.

Зеркало напоминало окно-иллюминатор в кабинете Стопятнадцатого. И до того показались реальными и погруженный в сумрак коридор, и парнишка, приложивший ладонь к стеклу с бледной улыбкой — до боли знакомой и близкой, — что у меня захолонуло сердце. Протяну руку, выдерну Радика из небытия, и он очутится в комнате, рядом со мной.

Не отдавая отчета, я вскочила с табуретки и подошла к зеркалу.

— Радик… — не могла наглядеться, приложив ладонь ко рту. — Как живой…

Паренек застыл изваянием, отвечая приклеенной улыбкой.

Он помнит обо мне!

— Что же ты наделал… Мы бы с тобой всё исправили, глупый! — заговорила сумбурно, и Радик внимательно слушал. — Если бы я знала! Привязала бы к себе и ни за что не отпустила. Почему ты решил это сделать?

Паренек по ту сторону прозрачного окна не пошевелился и не ответил. Он смотрел, не мигая, похожий на восковую фигуру.

Всё-таки галлюцинация. Как предупредила Вива, она не несет ответственности за качество изображения.

Внезапно парнишка отнял ладонь от зеркала и показал на меня пальцем.

То есть? И как понимать этот жест?