Sindroma unicuma. Finalizi

— Да, трудно! — распалилась я моментально. — Ножки заболели! Расхотелось вдруг!

— Он же бросил тебя! — кипятился Мэл. — Полез на долбанный ринг, сволочь!

— Петя — не сволочь! — закричала из чувства противоречия, хотя Мэл сказал правду.

— Нет, он хуже! — рассвирепел Мэл. — Он должен был защитить тебя!

— Тебе-то какая разница, кто меня защищает? Ты же свою Снегурку прикрывал! Вот и иди к ней, обнимайся! Радуйтесь, что живые и здоровые! Торопись заказать свадебное меню и примерить колечко! — выкрикнула, и почему-то что последние слова получились с надрывом и едва сдерживаемыми рыданиями.

Что со мной? Я ведь сильная и справлюсь со всеми проблемами, — разозлилась на прорвавшуюся слабость.

— Эва, что ты несешь? — встряхнул меня Мэл.

— Я несу?! Это я несу? Отпусти меня!

— Никаких колец! Никакой свадьбы, слышишь? — тряс он меня, а я закрывалась руками. Укроюсь в створках раковины, спрячусь от правды. — Я дал обещание тебе! Тебе, Эва! И отец знает, я сказал ему об этом!

— К-какое обещание? К-какой отец? — от неожиданности я растерялась.

— В клубе. В той комнате. Неужели не помнишь?

Воинственный пыл мгновенно угас, и я ошарашенно смотрела на Мэла.

— Не помню. То есть помню… отрывочно… общий смысл, — смешалась, вспомнив горячие объятия в замызганной кондейке.

— И ты сказала "да", — продолжил Мэл. — Ты согласилась. Приняла обещание.

— Я так сказала?

Наверное, мое "да" прозвучало как "да-а-а" с придыханием, когда Мэл истязал жадной лаской.

— Совершенно верно. Я сказал… — он обхватил мое лицо ладонями и наклонился — дыхание к дыханию: — Что только с тобой… И только о тебе…

— Разве?… Не помню… — выдавила я потрясенно, хватаясь за Мэла.

— Это мне в плюс, — улыбнулся он, покрывая легкими поцелуями мое лицо — нос, щеки, веки, лоб.

— А как же она? А как же ваша… — пролепетала бессвязно, теряя ориентацию в пространстве.

— Тс-с, — Мэл приложил палец к моим губам и обхватил второй рукой, а то бы я точно навернулась. — Никого нет и не будет. Кроме нас с тобой.

— Никого не будет… — повторила как загипнотизированный попугайчик. Я и Мэл — только мы вдвоем. — Погоди! — оттолкнула его. — Ты сказал отцу?

— Да. Поставил перед фактом сегодня утром.

Пол под ногами покачнулся. Вот и сбылись предсказания профессора. Вернее, они скоро сбудутся, потому что война объявлена, и не мной. Мэл, Мэл, что же ты натворил…

— Эва, в чем проблема? — нахмурился он. — Мой отец угрожал тебе? Шантажировал? Скажи!

— Разве ты не видел, на что он способен? Он докопается! Он узнает! — начала я вырываться из его объятий.

— Стой и не вздумай сбежать, — приказал Мэл, и, водя руками вокруг себя, наспех разбросал невидимые узелки в разные углы туалета.

— Что ты делаешь?

— Сrucis[24], чтобы перемешать звуковые волны.

Знакомое заклинание, когда-то лишившее меня половины реденьких волос. Теперь "вертушки", кружа по туалету, будут путать звуки, и наш разговор станет похожим на запись, издаваемую зажеванной магнитофонной лентой. Предусмотрительный ход на случай, если кто-нибудь вздумает подслушать.

— Если мой отец решит воспрепятствовать, ему же будет хуже — я предупредил его.

— Думаешь, он воспринял всерьез твои слова? Ты видел, с какой легкостью все узнали, что я — дочь заместителя министра!

— Во-первых, об этом узнали бы и без его участия. Ты не смогла бы исчезнуть с приема незамеченной, — успокоил Мэл, обняв меня, но моя тревога не убавилась. — А во-вторых, бери выше. Теперь ты дочь министра экономики.

Я уставилась на него в изумлении:

— В каком смысле?

— Рубля понял, что лишь твой отец способен спасти национальную экономику, и назначил его вчера министром, — потерся носом Мэл о мою щеку, но я отклонилась.

— Вот видишь, это не шутки! Посмотри, какие игры идут в верхах! Сегодня кто-то министр, а завтра он сидит на скамье подсудимых за растраты! Семьи объединяются в политические союзы, а ты смешал карты своему отцу. На приеме он показал, с какой легкостью может потопить меня, понимаешь? И утопит без жалости, потому что нашел достаточно информации!

— Эва, не паникуй. — Мэл попытался поцеловать меня, но я уворачивалась. — Если отец сделает что-нибудь, что навредит тебе, я устрою так, что он пожалеет об этом.

— Он передаст те фотографии в газеты и придумает мерзкие заголовки!

— Какого же ты мнения о моем отце, — усмехнулся Мэл.

— Уйди! — отпихнула его. — Тебя всё равно не переубедить. Ничего не было!

— Отчего же? Охотно верю, — сказал Мэл, и я воззрилась на него потрясенно. — А что такого? Ничего особенного, — пожал он плечами. — Ведь могут быть у моей девушки собственные деловые интересы, так?

— Так… — согласилась нерешительно, поскольку в голове всё перепуталось после фразы "у моей девушки".

— Скажи только одно, Эва, — прошептал он, склонившись к моему уху, — это незаконные деловые интересы?

Мы долго смотрели друг другу в глаза, прежде чем я отвела взгляд и кивнула, а Мэл почему-то обрадовался. Неужели он примирился со снимками, на которых я общалась с профессором? Невероятно!