Sindroma unicuma. Finalizi

— Расслабься, — сказал вполголоса Мэл, погладив меня по спине, когда мы приблизились к крыльцу. У калитки было оживленно, на аллее тоже, и на ступеньках толпились студенты.

Народ считал минуты до звонка, и нам пришлось присоединиться к ожидающим. Мэл заключил меня в объятия, и мы укрылись за колонной, куда долетали лишь голоса, смех и далекий птичий гомон. Из-под козырька осыпались лепестки иллюзорных цветов.

Мэл заставил меня повторить от начала до конца маршрут предстоящих передвижений, который ничем не отличался от вчерашнего, за исключением визита на чердак. Парень решил проводить меня до архива и вернуться за мной после звонка.

Беспокойство росло, и я дрожала, но не от мороза.

— Вдохни глубже, — посоветовал Мэл. — Вспомни прием. Четыре тысячи гостей, и ты уделала их всех.

Слабое утешение, вернее, вдохновение. Хотя на папашу я точно произвела впечатление.

— Твой отец не звонил? — переключилась на другую тему, старясь унять волнение.

— Нет. А зачем?

— Как зачем? Его сын куролесит второй день, а ему и дела нет?

Мэл нахмурился.

— Я сказал ему о своем выборе. Думаю, он понял. А не звонит, потому что у него проблемы в департаменте. А твой откликнулся?

— Тоже нет, и это странно. Если он решил, что я звонила с чужого телефона, то мог бы назначить встречу через Стопятнадцатого.

— Не паникуй. Мы справимся, — сказал Мэл твердо, и его голос вселил уверенность.

Я практически не запомнила, как мы вошли в холл, влившись в толпу студентов, как мой парень помог раздеться и проводил до архива, точнее, до стола выдачи, где опять поцеловал в щеку и отдал сумку. На нас глазели, кивали вслед и переговаривались. Перед нами расступались, когда Мэл уверенно вел меня к подъемнику. Уж не знаю, то ли у парня был пугающий вид или повлияло что-то другое, но сегодня мы спустились в подвал вдвоем, и очередь пропустила нас. Правда, один второкурсник высказался о нахалах, лезущих напролом, но тут же примолк, когда Мэл посмотрел на него.

Зато неподалеку от постамента со святым Списуилом я заметила Радика, глядевшего на меня и на Мэла… с изумлением? Значит, наши зверюги вытворили нечто из ряда вон выходящее, если у парнишки было ошеломленное лицо. Ох, не сдержусь и потрясу Радика за шкирку, чтобы узнать, как выглядит наш зоопарк.

В архиве опять приключилось вавилонское столпотворение, но на этот раз начальник избрал другую тактику, видимо, намучившись с раскладыванием папок, накопленных за вчерашний день. Сегодня мы с Штуссом выдавали и принимали документы, сразу же расставляя по нужным полкам. Времени уходило больше, но работа упорядочилась. Единственным и основательным минусом осталось внимание студентов — не меньшее, чем вчера, и навязчивое. Я дергалась, нервничала и боялась лишний раз поднять глаза на очередного заказчика.

И тут случилось чудо.

Распихивая локтями толпу, к столу выдачи приблизился… Мэл!

— Дай "Трактат о популярных снадобьях в средневековье", — сказал, обратившись ко мне.

Массы зароптали на повышенных и скандальных тонах, но Мэл осадил четверокурсника, который возмущался громче всех:

— У кого блат в архиве, тот и первый, понял?

Студенчество захихикало, закхыкало, но не стало выражать недовольство, а я сделалась, наверное, ярче алой папки, которую принес начальник, чтобы выдать очереднику.

Мэл получил заказанный трактат и, внаглую потеснив парней за первым столом, уселся нога на ногу, взявшись перелистывать странички. По-моему, он вообще не смотрел, что читал, а поглядывал по сторонам и на меня, отчего моя нервозность усилилась.

Наконец, терпение иссякло, и я бросилась к сумке, чтобы достать "Приму".

— Алё, ты почему не на лабораторке? Уже сдал? — спросила тихо, прикрыв рот и динамик рукой, и мой парень, сидевший в паре шагов за перегородкой, ответил по телефону, не таясь и без стеснения:

— А я с инспекцией.

Пауза была эффектной, как и мой ступор.

— Расслабься, — хмыкнула трубка. — Ромашка перенес сдаточную на вечер.

В присутствии Мэла на меня меньше пялились и не так активно обсуждали, занявшись тем, за чем пришли — изучением и анализом материалов. Сегодня и прощание с архивариусом состоялось по-человечески, не в пример вчерашней суете, и мужчина признал, что заданный ритм работы — наиболее благоприятный для здоровья и нервов.

При выходе из помещения я разглядела и омертвелый ствол обсыпальника, и оперившиеся нежными листочками кустики мыльнянки, и вообще, мне показалось, что жизнь не такая уж страшная штука. Ведь Мэл шел рядом и ограждал от неприятных новшеств.

Хорошести длились ровно до того момента, пока в холле, у одного из зеркал, я не заметила Эльзушку со своей белобрысой свитой. Девица, словно сошедшая со странички из модного журнала, смотрела на меня со снисходительным презрением, которое не истребил даже новый статус дочки министра, а болонки переговаривались и посмеивались, поглядывая в мою сторону.