Синельников (сборник рассказов)

— Там были какие-то карлики, — сказала Амалия. — Или гномы. Кажется, они служили вервольфам…

— Симбионты?

— Бруно, я была маленькой девочкой, когда слышала эту историю…

— Да! — вдруг оживился Старый Карл. — Точно, карлики! Они еще кричали: «Мешки пусты, мешки пусты!»

— Что за мешки? Защечные, как у белок? Ну ладно, а что было дальше?

Увы, ответом мне было тягостное молчание.

— Ладно, хорошо, — сказал я. — Значит, так. Дядя Хельмут. Находясь в здравом уме и твердой памяти, я прошу у вас руки, а в данном случае лапы, вашей племянницы Брунгильды Ветте.

Второй раз за вечер Старый Карл выпучился на меня так, словно перед ним воскрес Фридрих Великий, или, по крайней мере, Манфред фон Браухич.

— Бруно, черт тебя дери, — захрипел он самым зловещим тоном. — Если это шутка, она будет последней в твоей жизни.

— Хельмут! — не выдержала Амалия. — Ты что, не видишь? Он вовсе не шутит! Мальчик мой, как ты мог решиться на такое?

— Нет, это не шутка, черт меня дери, как вы говорите, дядя Хельмут, — подтвердил я. — Мы любим друг друга, я надеюсь на ее согласие, кстати, вот кольцо… Благословляйте нас скорее, и мы пойдем, потому что Брюн нервничает, и нам еще надо заехать за едой. Да, советы оставить ее у вас не принимаются.

Тут Старый Карл наконец расслабился и сел на стул. Ситуация входила в привычное для него командное русло.

— Ты что же, собрался прогуляться с ней по магазинам? Благославляю, но никуда вы не поедете! В машину, и немедленно марш домой, раз уж тебе жизнь не дорога! Список продуктов продиктуешь по телефону, запритесь и сидите, пока все не кончится!

— Я собирался устроить торжественный ужин со свечами.

— Будут тебе и свечи, быстро вниз! Амалия, извини, но, кажется, мы опоздаем.

Амалия лишь отмахнулась знаменитым кружевным платочком.

Я накрыл сразу два стола. Один — празднично-официальный, с протокольным набором рюмок, бокалов, тарелок, подтарельников, салфеток и неподъемными приборами — подарком моих тетушек-помещиц, Бригиты и Маргариты, с любой из вилок не страшно выйти на медведя — и завершающим аккордом взгромоздил подсвечники. Второй — походный, прямо на полу, для временного перекуса. Для себя я соорудил фантастический салат, без разбора накрошив колбасы, ветчины, солений, маринадов, не знаю чего еще, и полив всю фантасмагорию кетчупом; для Брюн доставили копченый бараний бок, который она неуловимым движением прорезала как бензопилой, и половина тут же исчезла у нее в пасти, кроме того, я периодически скармливал ей особо приглянувшиеся кусочки моего ирландского рагу. Себе виски я наливал в стакан, Брюн — в увесистую саксонскую посудину, будто специально рассчитанную на то, чтобы волк, будучи навеселе, ее не опрокинул. Не скрою, часам к восьми оба уже счастливо пребывали в состоянии наилегчайшего подпития.

— Брюн, давай порассуждаем… С одной стороны, женитьбу на оборотне обычным делом, конечно, не назовешь… что бы на это сказала моя старая учительница? Так и слышу: «Бруно Штейнглиц, я всегда была уверена, что ты кончишь подобным образом». Ах, фрау Пик, ну разумеется, я жизнь положу на то, чтобы соответствовать вашим идеалам… Тьфу! С другой стороны, если твоя жена — чудесная, милая, обаятельная женщина — пару раз в год… или реже… отращивает клыки и все такое, а все прочее время лучше ее на свете нет — да она и с клыками очень ничего — то кой черт еще чего-то искать? Да любой мужчина согласится и будет в восторге… Собственно, я и есть этот самый мужчина… С детьми, конечно, некоторая проблема… тут надо раскинуть мозгами… Слушай, Брюн, что-то мы ослабели, давай перелезем на диван, а то как бы нам не уснуть на полу… Наши чувства чего-нибудь стоят или нет? Что же, чуть больше шерсти — и конец любви?.. Так, на что это ты намекаешь? Ага… Ты знаешь, меня и самого разбирает, но как-то неловко … в таком виде… Ты считаешь, ничего? Тоже верно, какого черта… А как вообще это дело устроено у волков? Дай хоть посмотреть… Ты не против? Хм, хвост… Хотя почему бы и нет? Не волчьим хвостам остановить Бруно Штейнглица…

. . . . . . . .

(Следующий абзац удален автором из соображений нравственности.)

… надеюсь, ты не сделаешь меня вожаком волчьей стаи.

Проснулся я от каких-то звуков. Было не меньше часа ночи. Шея и левая рука страшно затекли от неудобной позы, я с трудом расклеил один глаз и первое, что увидел — торшер по-прежнему горел — все вокруг, и постель, и пол, устлано шерстью. Кряхтя, я перекатился на другой бок и обнаружил, что Брюн лежит рядом в первозданном облике и глухо рыдает в подушку. Я испустил радостный вопль, откашлялся, испустил снова и кинулся ее обнимать и целовать. В ответ меня, словно надгробный памятник, оросили слезами.

— Брюн! Любимая! Господи, как же я соскучился! Да что с тобой такое? Что случилось?

В ответ она простонала что-то невнятное, типа «Ты все видел, ты меня бросишь».