Сингл и Сингл

Довольствуясь падающим из незашторенного окна светом, Оливер чуть приспустил баллон и перегнул его в паре дюймов от глухого торца, чтобы сформировать голову, и вдруг понял, что еще не решил, какое собрался сделать животное. Он положил баллон на пол, тщательно вытер руки носовым платком, сунул пальцы в коробку с пудрой стеарата цинка, которая стояла рядом с ним на стеганом пуховом одеяле. Благодаря сте-арату цинка пальцы остались гладкими, но нескользкими, Бриерли всегда имел при себе стеарат цинка. Оливер опустил руку, нащупал надутый баллон, поднял его, перегнул вдвое, повернулся к окну, пристально посмотрел на баллон на фоне ночного неба, выбрал нужное место, нажал. Баллон лопнул, но Оливер, который обычно считал себя в ответе за все природные и не обошедшиеся без участия человека беды, не стал относить случившееся на свой счет. Нет на земле фокусника, заверял его Бриерли, который мог бы подчинить своей воле все надувные баллоны, и Оливер ему верил. То попадался бракованный баллон, то характеристики материала оболочки изменялись под влиянием погоды, и тогда, кем бы ты ни был, даже самим Бриерли, надувные баллоны лопались у тебя в руках, взрывались тебе в лицо, как шутихи, отчего в щеки будто вонзались миллионы крошечных бритвенных лезвий, глаза слезились, а нос словно утыкался в мелкоячеистую сеть. И не оставалось ничего другого, если ты был Оливером, как геройски улыбаться и надеяться, что фразы Рокко спасут тебя от полного фиаско: «Да, до чего же громко лопаются надувные баллоны… Завтра он отнесет его в магазин и попросит заменить на новый, небракованный, не так ли?» Стук в дверь и шотландский выговор Агги подняли Оливера на ноги, отвлекли от мыслей, бродящих по многим его головам, на которые разделилась та единственная, что сидела на плечах. В одной он сходил с ума из-за Кармен: «Она уже в Нортхемптоне? Прошло ли раздражение на ее левой брови? Думает ли она обо мне так же часто, как я о ней?» В другой – из-за отца: «Тайгер, где ты? Ты голодный? Усталый?» А кроме того, он волновался о Евгении, Михаиле, Тинатин, Зое, задавался вопросом, знает ли она, что ее муж – убийца. И боялся, что да.

– Мы слышали пистолетный выстрел, Оливер? – осведомилась Агги, оставаясь по другую сторону двери. Оливер пробурчал что-то невразумительное и потер запястьем нос. – Я принесла твой костюм, вычищенный и выглаженный. Могу я передать его тебе, пожалуйста?

Он включил свет, покрепче завязал полотенце на талии, открыл дверь. Она стояла в черном спортивном костюме и кроссовках, волосы забрала в тугой узел. Он взял костюм и попытался закрыть дверь, но она в притворном ужасе смотрела мимо него, на кровать.

– Оливер, что это? Я хочу сказать, можно ли мне это видеть? Ты изобрел новое извращение или как? Он повернулся, проследил за ее взглядом.

– Это половина жирафа, – признался он. – Та, что не лопнула.

На ее лице отразилось изумление, недоверчивость. Чтобы доставить ей удовольствие, он сел на кровать, из другого надувного баллона сотворил жирафа, а потом, по ее настоянию, птицу и мышь. Ей хотелось знать, сколь долго они простоят и позволит ли он взять одну из этих надувных игрушек, чтобы отвезти своей четырехлетней племяннице в Пейсли. Агги восхищенно щебетала, и он понимал, что намерения у нее самые добрые. Эта милая обходительность, эта приличествующая случаю одежда… как ни крути, до повешения оставалось совсем ничего.

– Через двадцать минут Нэт собирает военный совет, вдруг в последний момент произойдут какие-то изменения. Это те туфли, в которых ты собираешься идти, Оливер?

– Они в полном порядке.

– Для Нэта – нет. Он меня убьет.

Встреча взглядов: ее, потому что команда получила приказ установить с ним дружеские отношения, его – потому что Оливер, стоило симпатичной девушке взглянуть на него, сразу же рассматривал вариант долгой и счастливой совместной жизни.

* * *

Из кеба его высадили на Парк-Лейн. За рулем сидел Тэнби. Дерек сделал вид, что расплачивается с Тэнби, потом Дерек и еще один парень вместе с Оливером неспешным шагом направились к Керзон-стрит, должно быть, чтобы не позволить ему в последний момент дать деру, и лишь за пятьдесят ярдов до нужной двери радостно пожелали своему поднадзорному спокойной ночи. «Вот что случится, когда я умру, – думал Оливер, преодолевая эти ярды. – Вся моя жизнь в голове, передо мной – черные двери, за спиной – люди в черном, взглядами гонящие меня к этим дверям». Как же ему хотелось сидеть сейчас в пансионе миссис Уотмор, смотреть телевизор вместе с Сэмми.

– С пятницы, после окончания рабочего дня, никто не приходил и не уходил, выходящих звонков не было, – говорил Брок на последнем инструктаже.