Синяя Борода

— Я так и думала. Иначе ваши восемь женщин были бы живы.

— Вы не могли бы выпустить меня? Пожалуйста!

— При одном условии: если вы поклянетесь оставить пустым место для желтого цвета.

— Лгать я не способен. Я не могу дать такую клятву.

— Значит, вы выбираете смерть.

— Это как если бы вы принудили Бога отказаться от желтого цвета при сотворении радуги.

— Тем хуже для вас. Вы узнаете, каково умереть от холода.

— Вы не могли бы побыть здесь, пока я не отойду? Составить мне компанию.

— Об этом не может быть и речи. «Круг Кло дю Мениль» выдохнется. Я с удовольствием допью его без вас.

— Сатурнина!

Она почувствовала, что он тоже прислонился спиной к двери. Только два сантиметра дерева разделяли их тела.

— Вы не можете себе представить, какое наслаждение я испытал за эти десять дней, созерцая ваши тростникового цвета глаза.

Она ничего не ответила. Уходя, коснулась губами черной двери там, где к ней прижимался затылок обреченного.

Вопреки собственным словам, она не стала допивать «Круг», так как терпеть не могла пить одна. Но она унесла бутылку с собой в рюкзачке, а два фужера из толедского хрусталя сунула в карманы пальто.

Очутившись на улице Тур-Мобур, она решила пройтись, чтобы успокоиться. «Придется гулять всю ночь, иначе я не удержусь и вернусь, чтобы выпустить испанца», — сказала она себе. Было холодно, однако все же не так, как в темной комнате в этот час. Из солидарности со своей жертвой она поежилась.

Клошару, спросившему, почему у нее такой грустный вид, она ответила:

— Это потому, что меня зовут Сатурниной.

И, будучи не из тех, кто поддается унынию, позвонила с сотового телефона Коринне:

— Ночь на улице в компании со мной и лучшее коллекционное шампанское — как тебе такое предложение?

— Уже еду.

У станции метро Сатурнина увидела скамейку и присела на нее, чтобы подождать подругу. Перед ней высился Дом инвалидов, купол которого недавно позолотили. Идеально освещенный, он ослепительно сиял. У молодой женщины было достаточно времени, чтобы полюбоваться этим великолепием.

В тот самый миг, когда дон Элемирио умер, Сатурнина обратилась в золото.