Синие берега

— Собственно, об этом я и хотел сказать, оценив обстановку, как я ее понял. Сержант, два отделения… — Андрей запнулся: какие там отделения!…всех, кто есть в двух отделениях, выдвинь к повороту дороги.

— Понял.

— Одно отделение окопается справа от шоссе. И постарается, если противник все-таки сомнет Рябова, притормозить его. Прорвавшись Рябову в тыл, двигаться ему только к повороту, а оттуда до моста метров шестьсот? Да?

— Точно, — подтвердил Володя Яковлев.

— Конечно, — усмехнулся Андрей, — противник может не согласиться с моими предположениями насчет его действий и пойти прямо на переправу. На этот случай другое отделение расположи влево от шоссе. Метров сто еще западней поворота. Задача — задержать продвижение, пока батальон развернет свои силы. А сам с отделением — у моста. — Что еще может он? Только это. Андрей неслышно вздохнул. — Сколько у тебя противотанковых гранат?

— Семь.

Андрей помолчал.

— Семь?

— Семь, товарищ лейтенант.

— По две каждому отделению. Одну — про запас.

— Понял, — кивнул Володя Яковлев.

— Понял, — сказал и Семен. — Чтоб атаковать и речи быть не может, пожал одним плечом, — если батальон и развернет свои силы.

— Атаковать? — Андрей удивленно взглянул на Семена. — Видел? возвращал его к дороге с ледяными глазками подфарок. — Атака с нашей стороны совсем не в логике обстановки.

— Не в логике обстановки. — Семен сердито стряхнул пепел с папиросы, будто похолодевший столбик пепла и раздражал его. — И сам понимаю, что не в логике. — Помолчал, как бы пережидая, пока спадет раздражение. — Нам и задачи такой не поставят — атаковать, это ясно.

— Из этой ясности и надо исходить. — Андрей прижмурил глаза, словно вслушивался в то, что произнес. Напрягшиеся было скулы смягчились, сгладились жесткие складки у рта, будто, сказав это, почувствовал облегчение.

— Да. Понятно. Как дважды два. — Семен склонил голову. — Заслоны у поворота дороги, противотанковые гранаты, если немец изберет лобовой вариант атаки на переправу, если будет действовать, как нам нужно…

— За немца не ручаюсь, — понял Андрей неуверенность Семена. — А мы будем действовать, как нужно нам. — Он умолк, как бы раздумывая, что еще добавить.

— Давай, ротный, напрямки, — настойчиво произнес Семен. Он приподнял свои костлявые плечи. — Главный удар противник нанесет, конечно, по тем подразделениям, которые поближе к переправе — пойдет на нас. В переправе все дело. Так? Вот и проси у комбата усиления. Ни первый взвод, ни Яковлев танкового напора не выдержат. Надо смотреть правде в глаза.

— Выдержат. Как это не выдержат? — Три глубокие морщины сбежались на лбу Андрея. — Если надо…

Семен смотрел поверх головы Андрея, поверх головы Володи Яковлева, будто вдаль смотрел, но куда можно смотреть, если так мал, так тесен блиндаж?

— Попробуем выдержать. — Семен понимал необходимость подчиниться ответственности, которая значительно превышала силы роты.

— Семен, дружище, всякое у нас было. А живы… — Андрей облизнул спекшиеся губы, хотелось пить. — Сержант, — кашлянул. — Володя, дай-ка флягу.

Володя Яковлев протянул руку к стене, снял с колышка охваченную шинельным сукном флягу, подал Андрею. Тот, запрокинув голову, сделал несколько долгих глотков.

— Вкусная вода. — Андрей провел ладонью по губам, вернул флягу.

— Вкусная, — подтвердил Володя Яковлев. — Куда ж лучше, днепровская… — Он завинтил пробку и повесил флягу на колышек.

Андрей бросил на Володю Яковлева пристальный понимающий взгляд.

— Понял обстановку?

— Понял, товарищ лейтенант.

Володя Яковлев поднялся со ступеньки, на которой сидел, и тотчас на стене блиндажа вытянулась его тень, едва умещаясь на ней. Тонкий, высокий, на длинных ногах, он выглядел почему-то неповоротливым.

— Разрешите действовать? — Сухие глаза на продолговатом лице выражали терпение, какое бывает у очень утомленных людей.

— Да. И немедленно. — Сдвинув брови, Андрей как в пустоту смотрел перед собой.

В эти три горьких месяца войны беда и надежда всегда соседствовали. Иногда верх брала надежда, чаще беда, но оттого надежда не становилась слабее. Так и сейчас. Надо было собрать все силы, чтобы продолжать жить в мире, который ему противостоял.

Андрей устало выпрямился.

— Все. Пойду докладывать комбату. Ты остаешься у переправы? — спросил Семена.

— Конечно.

6

Далеко за левым берегом небо начинало бледнеть. Оно и там еще было черным, почти таким же, как здесь, — вглядывался Андрей, — но уже приподнялось над землей, и в этом угадывался рассвет.

Андрей возвращался на командный пункт. Из головы не выходила дорога и двигавшиеся подфарки на ней. «Сейчас же доложу комбату». Впрочем, тот уже сам, наверное, ищет ротного. Андрей шел и спотыкался, хоть под ногами стлался мягкий песок. Там, где висела кобура с наганом, ремень слегка сполз вниз, и Андрею показалось, что именно это мешало движению. Он подтянул ремень и немного передвинул назад кобуру. Рука осталась лежать на ней, он забыл ее убрать.

Андрей весь был в своих невеселых мыслях.