Синие стрекозы Вавилона

— Пропадешь! Дурак! — кричала Гедда, не помня себя от ужаса и все еще не веря, что все это происходит на самом деле.

Словно в ответ взревел огонь, и рухнуло перекрытие.

— Почему он не двигается? Все двигаются, а этот лежит, как труп.

— Он и есть труп. Ты как маленький, ей-богу.

— Его как будто бросили сюда. Он ничего еще не понял.

— Как обгорел-то, смотреть страшно.

— СТРАШНО?

— Отойдите, вы делаете ему больно. — Женский голос.

Санитары, подумал Беренгарий. Я жив.

Он ощутил безумный восторг и сразу ослабел от этого.

— Ему не может быть больно. — Мужской голос. — Он труп, дура.

— Не трогай его, дай человеку прийти в себя. — Опять женщина.

— Он прислушивается. Да отойди ты, его сейчас потянут назад. Дай я подержу…

Чьи-то руки переворачивают Беренгария на спину. Он открывает глаза и ничего не видит. Ослеп.

Отчаянный визг — откуда-то издалека, но тем не менее хорошо слышный.

— Сгорел! Сгорел!

Гедда. Это ее голос.

— Беренгарий сгорел! Уже второй, уже второй!..

Крик Гедды пробирает до мозга костей. Беренгарию хочется встать, бежать к ней. Он вздрагивает, напрягается.

— «Второй»? — Придушенный шепот. — О чем она говорит?

— Кто это кричал? — Мужской голос.

Это Гедда, хотел сказать Беренгарий, но не смог. Ничего, я выкарабкаюсь, Гедда, я жив. Это главное.

— Не уходи, — тихо проговорила какая-то женщина совсем близко. — Не слушай ее. Даже если это твоя мать тебя зовет — не возвращайся. Будет очень больно. Будет так больно, как не было никогда при жизни. Оставайся с нами. Мы поможем тебе.

Отчаянный голос Гедды, рвущийся как будто из самой ее утробы, постепенно начал затихать и смолк совсем. Стало очень тихо. Как будто в уши набили ваты.

Потом кто-то провел пальцем по слепым глазам Беренгария, и он стал видеть. Коснулся его ушей, и он начал слышать совсем другие звуки — тихую музыку. Как будто неподалеку веселится ярмарка, где продают разноцветные надувные шарики и сладкую вату на палочке. Там, по соседству, детские годы, подумал Беренгарий. Кружатся на карусели, пытаясь догнать друг друга.

Он лежал на траве, а вокруг сидели люди в светлых одеждах. У них были красивые, полные сострадания лица, озаренные внутренним светом.

Его голова покоилась на коленях молодой девушки, которая тихонько водила пальцами по его лбу, щекам. И неожиданно Беренгарий понял, что умер. Эта мысль наполнила его душу блаженством, и он заплакал.

— Могила, — повторяла Гедда, — могила.

«Вчера в Час Коровы по местному времени в аэропорту Нэш-Бэлит города Арбела (Ашшур) при заходе на посадочную полосу потерпел аварию пассажирский самолет „Нур-Син 747“, принадлежавший компании „Люфтимпериум“. Все находившиеся на борту погибли. К месту аварии выехала следственная комиссия. Правительство выражает соболезнование семьям погибших».

В салоне для некурящих было много свободных мест, поэтому Мирра удивилась, когда красивый немолодой мужчина уселся рядом с ней — он вполне мог устроиться возле иллюминатора. Но ему хотелось поговорить. Он вежливо спросил, не против ли она. Подумав, Мирра пришла к выводу, что, пожалуй, не против.

Поглядывая искоса на своего соседа, она пыталась отгадать — кто он. Строгий костюм, безукоризненные манеры. И благожелательность. Пожалуй, профессиональная.

И этот почти незаметный налет старомодности.

Мужчина снял очки, протер их, водрузил на нос.

— Вы пастырь, — сказала Мирра, торжествуя.

Он рассмеялся.

— Вы неплохо говорите по-ашшурски, — сказал он. — И догадливы.

Самолет взлетел над аэропортом Адиту, оставив внизу Вавилон с его башнями, почти сразу поднялся над вечными облаками и оказался в бескрайней снежной пустыне под ослепительным небом.

Мирра с пастырем говорили обо всем на свете и много смеялись. Когда официантка предложила им кофе, коньяк, пиво, пепси, они дружно взяли жиденькое светлое пиво.

Потом их сморило — от разговоров, от монотонного гудения мотора, от пива. Мирра откинула кресло и заснула почти мгновенно.

Она слишком много выпила и съела. В самолетах компании «Люфтимпериум» всегда кормят на убой. И никак невозможно отказаться, потому что деньги заплачены. Стоимость еды включена в стоимость билета.

Теперь обед насылал дурные сновидения. Ей снились бесконечные переходы, лестницы, падающие лифты, выскакивающие из-за угла бандиты, длинные тоннели метро, где нет выхода. Наконец Мирра вышла к знакомому магазину. Там, за углом, ее ждало спасение, и она это знала, потому и побежала из последних сил. За углом магазина открылись широкие воды Евфрата, и над Эбаббаррским парком, на противоположном берегу, повисла огромная полная луна. Мирра выскочила на набережную, наткнулась взглядом на луну — и луна стремительно понеслась ей в лицо. Мирра закричала, но в волоске от ее лица луна рассыпалась на тысячи осколков. Когда Мирра снова открыла глаза, круглый желтый диск висел на прежнем месте.

И тогда она увидела свою душу. Душа стояла рядом, ковыряя в носу. Оказалась душа Мирры чумазым низкорослым человечком с черными блестящими волосами и раскосыми глазами. И такой это был непослушный человечек! Он приплясывал и кривлялся и никак не хотел слушаться.