Синий мир. (Сборник)

— Поведешь ты, — заявила Ильфейенн. — Вначале поднимешь нас до пятого этажа, затем — на юг, в открытое море через залив.

Джонатан покачал головой:

— Я не водитель. И везти вас не собираюсь.

Казалось, его слова провалились в пустоту. Но затем Ильфейенн и Маноолло одновременно повернулись к нему. Ильфейенн была удивлена, но выражение гнева на ее лице быстро уступило место решительности.

— Выходи! Ты поведешь, — произнесла она более резким тоном, словно Джонатан не понял ее приказа.

Джонатан осторожно сунул руку за пазуху, где покоилось оружие. Лицо Маноолло оставалось неподвижным, лишь слегка встрепенулись веки. Тем не менее Джонатан был уверен, что мозг священника настороже.

— Я не собираюсь вас везти, — повторил Джонатан. — Вы и без моих услуг легко избавитесь от трупа. Не знаю, куда и зачем вы собрались, но точно знаю, что с вами не пойду...

— Я тебе приказываю! — крикнула Ильфейенн.

Невероятно! Ей осмеливались перечить! Такого с ней еще не случалось.

Джонатан покачал головой, настороженно следя за каждым движением друидов.

— Сожалею...

Разум Ильфейенн отказывался переварить этот парадокс.

— Тогда убей его, — бросила жрица Маноолло. — Уж его-то труп во всяком случае не вызовет подозрений.

Маноолло грустно улыбнулся:

— Боюсь, что это не так-то просто. — Его рука сжимала пистолет: он не захочет, чтобы его убивали, и будет отчаянно сопротивляться.

Ильфейенн поджала губы:

— Это смехотворно!..

Джонатан вытащил маленький пистолет. Не успев больше ничего произнести, Ильфейенн так и застыла с открытым ртом.

— Очень хорошо, — наконец сказала она глубоким голосом. — Я заплачу за твое молчание. Это тебя устраивает?

— Что же, устраивает, вполне, — криво улыбнувшись, сказал Джонатан.

Что он почувствовал, произнося эти слова? Что задело его больше в словах жрицы? Предложение денег или ее уверенность в том, что он обязательно согласится взять их взамен на молчание? Чувство собственного достоинства? Да, собственно, что такое чувство собственного достоинства? Разве помогло ему это качество сделать Маргариту счастливее? Ну, так и бог с ним, с достоинством!

— Ну, так сколько? — равнодушно спросил Маноолло.

Необходимо было назвать сумму, если решился сделать первый шаг, то нужно суметь и продолжить достойно. Кроме того, что в его комнате находилось четыреста стипеллей, он забрал из кошелька трупа еще около тысячи. Прикинув все в уме, Джонатан решился назвать сумму.

«Все, хватит считать, нечего считать. Чем больше, тем лучше, да и эти не обеднеют» — решил он.

— Я забуду все, что увидел сегодня, но вам это обойдется в пять тысяч стипеллей.

Как он и ожидал, сумма не показалась им чрезмерной. Выражение брезгливости и презрения не покидало лица Маноолло, пока он искал в карманах кошелек. Наконец он нашел его, достал из него пухлую пачку банкнот и небрежным жестом бросил деньги на пол, под ноги Джонатана.

— Держи свои деньги.

Жрица, не сказав больше ни слова и не оглянувшись, выбежала из комнаты на площадку и поспешно забралась в машину. Маноолло поспешил последовать за ней.

Брезгливо отброшенные деньги лежали на полу. С усмешкой Джонатан посмотрел вслед убегающим друидам, поднял деньги и пересчитал. Пять тысяч стипеллей! Он подошел к окну. Машина быстро удалялась, и он провожал ее глазами до тех пор, пока она не превратилась в черную точку, а потом и совсем не скрылась из глаз. Что теперь? В горле появился и остался, возможно навсегда, противный горький комок. Жрица, да она, несомненно, чудесное создание и если бы они встретились на Земле, он влюбился бы в нее без памяти. Конечно, если бы не было на Земле Маргариты или он бы ее не знал. Но, он не Земле, он на Кайирилле, и Земля здесь считается легендой или вообще сказкой. Образ Маргариты снова встал перед глазами Джонатана — нежное, гибкое, светлое, как поле с нарциссами, создание. Маргарита ждала, когда он вернется. Во всяком случае, она знала, что он верит в то, что она ждет его возвращения. Для этой прекрасной девушки, для этого непостижимого для Джонатана создания, идея не всегда означала действие. Он никогда не мог этого понять и просто принял все как данность. Но было кое-что, чего он не собирался оставлять просто так. Гордон, проклятый Гордон Крейстон!

Освободившись от воспоминаний, Джонатан наконец осознал ситуацию, в которую он попал, и сразу же чувство тревоги заполнило его. Если сейчас здесь появится любой из десяти человек, то ему будет очень трудно объяснить, как он здесь оказался. Как он сможет объяснить, что привело его сюда? Джонатан принял решение, — он срочно вернется к себе. Убрав деньги, он повернулся, готовый уйти, но вдруг застыл на месте, похоже, случилось то, чего он опасался: дверь медленно открывалась. Джонатан быстро спрятался за мебель, лучшего укрытия он не видел, по крайней мере, есть надежда на то, что его не сразу увидят, а дальше...

Обливаясь потом, он затаился и ждал. Сердце бешено стучало где-то в горле, так ему казалось, во всяком случае. Время словно замерло. Ожидание напоминало кошмарный сон, и ему не было конца...