Синон

Работу над вакциной Синон решил приостановить. Он утверждал, что это направление проекта возложено на какую-то лондонскую лабораторию, тоже принадлежавшую «Кристал глоуб». Подготовка нового вируса получила первый уровень секретности. Из сотрудников только Крейг да Николас Мореман были в курсе этого направления проекта. Причем дело представлялось срочным. Винтеру было велено оставить все остальное и трудиться день и ночь.

Последнее распоряжение ошарашило его окончательно. Крейг не понимал, к чему такие крайности. NcoLV 7.1 и в самом деле очень опасен, но в отличие от того монстра, которой нужен Синону, снабжен механизмами, предотвращающими его бесконтрольное распространение. Понимает ли новый начальник, чего требует? Вирус с нулевой инерцией сделает бесполезной любую вакцину. Он способен развязать настоящую пандемию с миллионами жертв…

Крейг перевел взгляд на одну из безликих статуй. Он ничего не имел против пятидесяти более-менее случайно выбранных инфицированных. По числу погибших это равносильно крупной дорожной аварии, автобусу, перевернувшемуся на шоссе. Последняя стадия «Джавды» чревата еще сотней смертей, но проект сделает Винтера богачом, так что он вполне сознательно идет на эти жертвы. Синон же предлагает совсем другое. Бесконтрольное распространение… Это безумие.

Интересно, что они с ним сделают, если он откажется подчиниться? Просто уволят? Выбросят из проекта? Или Крейг кончит, как Хенрик Дальстрём или Йенс Вальберг? Статуя молчала. Или она все-таки ответила? Эта была моральная дилемма, вопрос настолько глобальный, что частности и детали теряли значение. Вопрос о природе человека – философский по своей сути. Разве сама Пандора не была статуей из металла, прежде чем Зевсу вздумалось вдохнуть в нее жизнь? Ее ящик был набит разными болезнями, которые разлетелись по миру, когда она его открыла, чтобы сеять смерть и отчаяние. И кто такой в этом случае Крейг? Гермес, который начинил ящик всеми этими «дарами»?

Синон считает проект недостаточно радикальным. Он хочет напугать шведское правительство по-настоящему и надавить на ВОЗ. Он хочет показать миру, что Армагеддон совсем рядом, что для него будет довольно нескольких точечных мутаций… Но разве для этого так уж необходимо выпускать зверя из клетки? Будет вполне достаточно предъявить сегменты ДНК. Супервирус не должен покидать стен лаборатории. Синон только продемонстрирует фотографии монстра, вряд ли найдутся желающие увидеть его воочию.

Крейг довольно потер руки. Если планы руководства действительно таковы, проблема предстает совсем в другом свете. В этом случае проект следует рассматривать как в высшей степени секретный научный эксперимент. Вирус же подлежит уничтожению, так только Винтер задокументирует результаты… Да, только так. Он согласится с новыми претензиями начальства, но лишь при условии, что его детище никогда не выйдет в большой мир. Только так.

Стокгольм, Швеция

Эрик мчался по Центральному мосту на полной скорости. Йенс как сквозь землю провалился. Сёдерквист десять минут проторчал под его дверью, нажимая кнопку звонка. Он разговаривал с шефом отдела новостей газеты «Афтонбладет», звонил друзьям и подругам Вальберга – тем, кого знал. Побывал даже в его любимом баре «Магнолия», но там Йенса не видели уже много дней.

На два часа у Эрика была назначена встреча со Свеном Сальгреном. Как шеф по научной работе Каролинского института Сальгрен, конечно, имел связи в «Крионордике» и, вероятно, мог сообщить что-нибудь о Йенсе. Уппсальская лаборатория оставалась единственной ниточкой, за которую еще мог ухватиться Сёдерквист в своих поисках. Хотя, возможно, и она вела в никуда.

Небо над Стокгольмом стало темно-синим, на темную воду залива Риддарфьёрден опустилась стайка больших белых гусей… Ветер усиливался. Эрик думал о Ханне. Они с Рейчел уже наверняка в Гиллёге. Вот только почему не звонят? Мужчина сжал руль так сильно, что у него побели костяшки пальцев. Все это слишком походило на кошмарный сон. NcoLV бесчинствует в Европе. Томас Ветье лежит в коме. Ханна в опасности.

А теперь вот еще пропал Йенс…

Эрик миновал поворот на Кунгсхольмен и выехал на набережную. Судя по пришвартованным у причала лодкам, качка была серьезной. Если так дует в центре города, каково сейчас во внешних шхерах? Есть ли основания для беспокойства? Конечно, нет. Ханна и Рейчел давно уже греются у камина, с чашками горячего чая и пледами на коленях. А может, открыли бутылку вина… Интересно, о чем они говорят? Наверняка и о нем тоже. Может ли Рейчел рассказать нечто такое, что вызовет у Ханны ревность? Эрик в очередной раз прокрутил в памяти все их встречи. Ресторан на Пронто, бар в Монтефиоре, потом отель, где он оказался в ее номере ранним утром, и, наконец, тюремная камера в корпусе «Моссада». Самым волнительным, конечно, было расставание в тель-авивском аэропорту, после которого он отправился домой. Станет ли Рейчел рассказывать обо всем этом Ханне и насколько подробно?