Сиреневые ивы (сборник)

Через полчаса на лесной опушке командиры частей и офицеры штаба слушали доклад командира стрелкового батальона о противнике. По сведениям, гитлеровцы оборонялись отдельными опорными пунктами, устраиваясь потеплее, — в селах, деревнях, лесах. Особо комбриг заинтересовался известием о том, что между Ивангородом и Болтышкой есть не занятый войсками промежуток, где второй день население по приказу фашистов роет окопы…

«Что известно о речушке западнее Болтышки?» — спросил Борисенко. «Местные говорят — на телегах переезжают». — «Фальтис, какие средства необходимы, чтобы не застрять в пойме?» — «Колейные мосты метров по десять длиной, фашины, бревна. Танкисты могут взять на буксир артиллерийские и минометные тягачи». Борисенко долго водил биноклем, изучая видимое пространство, потом глубоко задумался, словно забыв обо всех.

«Товарищ гвардии полковник, командир корпуса!..» Поблизости, свернув, с дороги, остановилась вместительная, под брезентовым тентом машина повышенной проходимости. Из нее вышли генералы Скворцов, Овчинников, подполковник Кимаковский, майоры Богомаз, Лупиков и капитан Ивашкин. Комбриг встрепенулся, быстро пошел навстречу Скворцову с рапортом. «Григорий Яковлевич, — заговорил Скворцов, — мы приехали послушать ваше решение и, если нужно, помочь. Вы готовы доложить?» — «Так точно, готов».

Я понял, что в минуты глубокой задумчивости в голове комбрига рождался план действий, который, быть может, определит нашу ближайшую жизнь.

Действительно, замысел Борисенко тогда был одобрен. Против нашего корпуса оборонялась на широком фронте 376-я пехотная дивизия, переброшенная из Западной Европы. Противник прилагал большие усилия, чтобы удержать Кировоград, Смелу, Каменку. От этого зависела его оперативная устойчивость в борьбе за Кировоград. Мы предполагали возможность сильных контратак на левом фланге корпуса против 12-й гвардейской мехбригады со стороны Новомиргорода, что в сорока километрах к юго-западу от Каменки. Однако рассчитывали, что вражеские резервы, находящиеся там, будут скованы действиями наших войск, наступающих нам навстречу а направлении Смела, Каменка.

Решение комбрига понравилось генералу Скворцову. Оно было дерзким и хорошо рассчитанным: прорваться ночью в Каменский лес через промежуток между опорными пунктами противника. Только внезапное овладение Каменским лесом позволяло быстро захватить Каменку. Борисенко предполагал пустить впереди сильную боевую разведку, за ней передовой отряд с задачей захватить промежуток в обороне врага и пропустить через него главные силы бригады в походном порядке. Чтобы противник не беспокоил бригаду с тыла, комбриг просил командира корпуса очистить от гитлеровцев Болтышку силами других частей, и только после того, как будет занят Каменский лес.

…Десять часов вечера. Иду в наступление на Каменский лес с разведротой. Мне приказано с выходом к лесу встретить командира передового отряда и доложить ему сведения о противнике, добытые разведкой. С нами капитан Фальтис и еще пять саперов. Каждый несет по охапке легких указок. Всем разведчикам сообщен азимут движения. Крепко подморозило, и это очень кстати: идти легко. Правда, стук сапог далеко разносится, но разведчики умеют ходить неслышно.

Гитлеровцы через каждые десять минут бросают осветительные ракеты, и нам часто приходится падать, замирая, пока в небе на парашютиках качаются трепетные огни. Один сигнальный пост оказался прямо на нашем пути и мог принести большие неприятности. Его следовало ликвидировать, не привлекая внимания соседних постов. Командир роты послал вперед пятерку разведчиков-кубанцев во главе со старшим сержантом Бурулой. Эти потомки казаков-пластунов специализировались на самой тонкой работе войны. Бесшумно снять часовых, уничтожить патрули, захватить «языка» было для них делом привычным. И все же я замечал, как волнуется командир роты капитан Морозов. Можно пройти огни и воды, сто раз смотреть в лицо смерти, но все равно нельзя быть спокойным, когда речь идет о выполнении боевой задачи, о жизни и смерти людей. По небу бежали облака, временами порошил снег, однако луна выглядывала то и дело, усложняя и без того трудную задачу разведчиков.

Мы подошли уже так близко, что дальше двигаться опасно. Лежим, ждем… В воздух взвилась очередная серия ракет, в том числе и с «нашего» поста. Значит, пока не удалось… И вдруг из темноты заговорщически мигнул огонек карманного фонаря: «точка-тире»… «точка-тире»…

«Бегом, марш!» — негромко скомандовал Морозов. Саперы на бегу ставили указки. В одном из недостроенных окопов с головами, закутанными в шали, с кляпами во рту лежали два связанных гитлеровца. Горела стеариновая плошка на дне окопа. Около нее — ракетницы и целый ящик сигнальных патронов. Капитан Морозов наклонился к одному из фашистов и, пригрозив ему, чтоб не поднимал «аларм», вынул у него изо рта кляп, задал несколько вопросов на немецком языке. Однако фашист только повторял: «Я пленный, Гитлер капут».