Сирийская жара

— Он ездил после визита на американскую базу? Так ведь? Иначе зачем безопасник стал проверять время прилета в Эрбиль и сличать со временем встречи с проводником?

— Верно. Оформляй командировку.

Весна 2019 года. Северный Ирак, горная база РПК

Дождь шлепал по листьям деревьев снаружи домика Акчан. В апреле дождей всегда больше. Дети спали на одеялах, расстеленных на полу поверх ковра. В горах довольно сыро. На памяти Акчан уже рубили эти деревья около их домика, но из тех же корней они выросли снова. Так и их семья. Рубили ее под корень, выжигали, а вот она, поросль, сопит под одеялами. Трое сыновей и дочь.

Семья самой Акчан исчезла в Мосуле. Большая часть иракских курдов успели переехать в Киркук и Эрбиль от игиловцев. Но небольшие группы курдов бежать не смогли или не захотели. Среди них родители и сестры Акчан. Братья воевали уже давно. Старший лежал на кладбище здесь, в горах Кандиль.

Весной 2016 года начался штурм Мосула. Участвовали американцы, YPG со стороны Сирии, иракские пешмерга, РПК и… турки. Их присутствие, как и их база Баашика, устроенная около Мосула за несколько месяцев до штурма, наводили курдов на подозрения, что они будут участвовать в штурме, стреляя в спины курдов, особенно своих, из РПК, и сирийских. И начнут выводить под шумок группы боевиков ДАИШ из Мосула.

Курды, как всегда, остались не у дел и в том штурме — они не союзники в коалиции, у них лишь договоренности с НАТО и отдельные договоренности с иракским правительством. Да и в Мосул заходить им отчего-то запретили. Они участвовали как независимая сила и бесправная.

Официально операция по освобождению Мосула завершилась летом 2017 года, однако курды знали, что игиловцы мало того что в городе, но и сохранили большие силы и военные ресурсы, спрятавшись в пустынях Сирии и Западного Ирака. Именно таким путем много лет назад в Сирию по пустыне ушел Саддам Хусейн после неудачной попытки свергнуть премьер-министра Касема. Этот переход раненого Саддама мифологизировали.

За взятки арестованных игиловцев отпускали из Мосула, им выправляли документы, с которыми они скрывались бесследно, растворялись в самом Ираке и в Сирии, как сахар, который арабы кладут в чай в огромных количествах. Только в данном случае игиловцы не сахар, а мышьяк, отравляющий арабский мир, превращающий его в хаос, напоминающий предсмертную агонию, а религию так и вовсе выворачивающий наизнанку.

Акчан ждала. Она теперь все время жила в ожидании. Новостей от мужа, от братьев, от родителей, от знакомых. Всех раскидала война, к тому же почти все курды связаны одной судьбой — неприкаянностью. Два года назад она все еще надеялась, что найдутся родители в Мосуле, но возвращавшиеся для отдыха на горные базы курды, раненные, измученные, только качали головой на ее вопросы. Привозили и погибших, кого удавалось забрать и похоронить по-человечески. Не всем им везло даже в этом — быть погребенными. Так однажды привезли брата, завернутого в брезент. На смену им уезжали другие бойцы.

…Женщина не спала, настороженно прислушиваясь. Дождь заглушал все разговоры и шумы в лагере. Но снаружи домика явно что-то происходило. Беспокойство ее не отпускало.

Секо, телохранитель Карайылана, посмотрел на нее сегодня днем странным долгим взглядом. О домогательствах тут и речи быть не могло. К тому же этому огромному парню, кроме жизни в состоянии постоянной войны и адреналина, никто не нужен. Особенно после контузии, когда он стал слегка заикаться.

На его способностях телохранителя, как говорит дядя Карван, это никак не отразилось. Лишь злее стал. Впрочем, дядя, которому уже под шестьдесят, тоже одиночка. Его семья погибла вместе с родителями Салара. Ни муж, ни дядя ничего не рассказывали Акчан о том, как это произошло. Да она и не допытывалась. У многих в Кандиле такой тяжкий груз на плечах.

Подозрительный взгляд Секо навел ее на мысль, что с мужем случилась беда. И теперь она вслушивалась в шум дождя, словно пытаясь расшифровать эту капельную азбуку Морзе. Пахло сыростью и стиральным порошком. Белье висело под потолком, но не сохло от влажности. На полке лежали замызганные мягкие игрушки и пластмассовые машинки.

Дядя Карван спал в соседней комнате и храпел довольно громко. В дверь тихонько постучали. Акчан оглянулась на комнату дяди, не решаясь его разбудить. Старик засыпал трудно. После нескольких ранений здоровьем он похвастаться не мог. Осколок в спине остался, и то и дело открывалась рана, и дядя буквально гнил заживо.

— Апо Карван дома? — тихо спросил Секо.

За его спиной стояли еще несколько бойцов с напряженными лицами. Среди них парень со смутно знакомым лицом. Кажется, из русского батальона, базировавшегося в другом лагере. Вроде бы его зовут Шиван Авдалян.

— Он спит, Секо. Ты же знаешь, он нездоров. Что это вас так много?