Сирийская жара

Она отчего-то подумала, что их сейчас расстреляют. Просто, без затей и лишних разговоров. Наверное, такое ощущение возникло от постоянного страха из-за мужа. Он в последний приезд вел себя слишком нервно. Избегал общения со старыми приятелями еще по РПК. Акчан многое повидала в этой жизни, чтобы понять, что изменения в поведении мужа и сегодняшний ночной приход вооруженных людей во главе с личным телохранителем Карайылана связаны и не предвещают ничего хорошего.

— Не бойся, никто тебя не тронет, — все так же негромко, словно прочитав ее мысли, сказал Секо. — Не шуми. Собирайся потихоньку и детей собирай. Только не вздумай кричать.

Акчан не стала. Отступила к спящим детям. Бойцы прошли мимо них в комнату Карвана. Там раздались негромкие голоса. Один из бойцов почти сразу вышел оттуда, держа в руках автомат Карвана. Голоса в соседней комнате зазвучали громче.

— Секо, ты понимаешь, что творишь? Кто тебе позволил? — хрипло спросонья спрашивал Карван. — Ты ответишь за эту самодеятельность.

— Если ты чист, все разъяснится. Не так ли? Так, — монотонно увещевал его телохранитель. — Есть информация, мы ее должны проверить. А пока изолируем тебя ненадолго. Ты же сам наши правила безопасности, можно сказать, кровью писал. Мы и держимся благодаря бдительности. Я лично извинюсь, если мы сейчас не правы.

— Засунь себе эти извинения знаешь куда! — осадил его Карван. — Ты много на себя берешь.

— Шиван, отведи апо. Карван, ты же не хочешь, чтобы все узнали?.. Тебе никто не станет заламывать руки. Тихо-мирно, как с приятелем, пройдешь, куда укажет Шиван.

— Что будет с ней? — накинув на плечи камуфлированную куртку, сутулый и бледный Карван, прихрамывая, вышел из своей комнаты и указал на Акчан. Седая щетина на впалых щеках старила его, и он выглядел как после тяжелой болезни, когда нет ни сил, ни возможности побриться.

— Не волнуйся, ей ничего не грозит.

Секо кивнул Авдаляну, и тот увел арестованного.

Телохранитель прошелся по комнате, чего-то выжидая, закурил, поглядывая на испуганную Акчан. Минут через десять его хождений на бетонном полу остались рифленые следы от огромных ботинок. Обычно курды, заходя в дом, оставляли обувь у порога. И этот знак неуважения к дому и хозяевам сказал ей о многом.

Акчан смотрела на следы: словно грязными ботинкам прошлись по ее жизни и судьбе, а впереди ее ждет что-то страшное. У нее побелели губы.

— Эй! — вскрикнул Секо, когда увидел, что Акчан сползает по стене на пол, потеряв сознание. — Вот еще, возись теперь с ней.

Сбившись в стайку, проснувшиеся дети молча смотрели на великана. Их не пугала ни его форма, привычная взору курдских детей, ни «Беретта», висящая на поясе, только, пожалуй, его выражение лица со шрамом на лбу.

От курдянки он мог ожидать чего угодно. Автомата под подушкой, нацеленного на него пистолета. В складках ее платья могла таиться и граната. По опыту он знал, что курдянок нельзя недооценивать. Помнил недавнюю историю с Зарифой, которая закрыла собой Кабира Салима от пуль турецких полицейских в Мардине. Секо иногда ходил к ней на кладбище, сам не понимая, что ему та вздорная девчонка.

Но обморок — это уж слишком. Секо сердито похлопал женщину по щекам, и старший мальчишка, лет десяти, решив, что он ее избивает, кинулся к сидящему на корточках телохранителю и стал колошматить его по спине и по коротко стриженному затылку кулаками.

Секо было достаточно повести плечом, чтобы мальчишку раздавить, как ящерку, которые шныряли по всему лагерю, но он только отмахнулся от него как от надоедливого москита.

Акчан пришла в себя.

— Чтобы больше без этого… — Секо помахал ладонью не в силах подобрать слова. — Тебя никто не тронет. Наоборот. Если ты сейчас быстро не соберешься и не поедешь, куда велят, а останешься здесь, будешь в большой опасности. Это все, что я могу тебе сказать. Собирайся и побыстрее. Не бери с собой много. Тебя обеспечат всем необходимым и детей тоже.

— Это из-за мужа?

Секо закурил и молча очень внимательно наблюдал, как она собирается. С него хватит сюрпризов. Минут через пятнадцать он вдруг спросил:

— Где у тебя мобильник?

— Ты же знаешь, что здесь не положено их держать, да и не ловит. А спутникового у меня и не было никогда, — не оборачиваясь и продолжая укладывать вещи в спортивную черную сумку, ответила Акчан.

— Как же ты связывалась с мужем? — Секо шагнул ближе, что-то его заинтересовало среди вещей.

— Апо Карван иногда с ним связывался по спутниковому в вашем штабе. Мне передавал привет.

— А когда ты ездила в Эрбиль или спускалась в нижнюю часть лагеря, где сотовый ловит? — он не отступался. — Если ты сейчас не отдашь телефон, ты подставишь не только себя, но и детей. Это слишком опасно.

— У меня нет телефона, — ровным голосом ответила Акчан.

Секо взял одну из мягких игрушек и повертел в руке. Вынул десантный нож из ножен на поясе и вспорол брюхо розовому медведю. Заплакала девчонка, видимо, хозяйка игрушки.

— Акчан, я ведь все сейчас проверю, — пообещал Секо.

Курдянка достала ярко-зеленую игрушку, напоминающую инопланетянина и кинула под ноги телохранителю.