Сирийский пленник

Россомахов сразу увидел, что его напарник, придерживая полу куртки, прикрывающей пистолет-пулемет, бежит к торцу здания, куда вела широкая асфальтированная дорожка. По ней могли проехать не только легковые машины, но даже тяжеловесные и неповоротливые грузовики, не говоря уже о микроавтобусах «Скорой помощи». Для них, как видел еще раньше подполковник Россомахов, с торца здания было сделано отдельное крыльцо с въездом и выездом под навесом, а к крыльцу посредине вела небольшая лесенка. На него выходили широкие двери приемного покоя, которые позволяли завозить больных на каталках. Сюда доставляли травмированных людей.

Здесь же, с этого же торца, располагалась и пожарная лестница, ведущая на плоскую крышу семиэтажного корпуса. Неудобство имелось только одно. Самый низ лестницы хорошо просматривался из окна приемного покоя. В темное время суток свет из него должен был на эту лестницу падать. Оставалось надеяться, что медсестры и врачи в кабинете используют в темное время суток шторы, если не любят, чтобы на них смотрели как в телевизор с большим экраном.

Попасть на крышу необходимо было как бандитам, так и офицерам военной разведки. Сложности у тех и у других имелись одинаковые. Однако все они обучены были преодолевать любые проблемы.

Забежав за угол, Виктор Васильевич сразу увидел, что капитан Русинский уже занял свое место на переднем сиденье «Мазды», остановившейся поблизости. Капитан Журавлев сидел, как ему и положено, за рулем. Россомахов заметил, что задняя дверца автомобиля слегка приоткрыта. Специально для него.

– Куда? – сразу спросил капитан Журавлев.

– Давай мою машину посмотрим, – ответил подполковник, устроившись сзади, где уже сидел раньше.

Это место его вполне устраивало. Если кто-то будет всматриваться в автомобили, проезжающие мимо, то в первую очередь обратит внимание на водителя и пассажира, находящегося на переднем сиденье. Редко кто вообще сможет различить, что на заднем есть еще кто-то. А уж узнать этого человека можно только сбоку, да и то в случае, если он и стекло опустит, и сам высунется. Подполковника Россомахова, внешность которого изменилась, определить вообще можно было только в том случае, если он сам кого-то окликнет и, в дополнение ко всему, громко представится.

Капитан Журавлев, совсем недавно прекрасно сыгравший роль забияки и скандалиста, отправивший двух врачей хирургического отделения больницы на лечение в их же заведении, управлял машиной с перевязанной рукой. Это обстоятельство нисколько не помешало ему на дорожке развернуться и поехать к выходу через другие ворота, где не было устроено засады из двух микроавтобусов ФСБ.

– Что с рукой? – строго спросил Виктор Васильевич?

– Нос у этого докторишки какой-то нестандартный оказался. Я его, конечно, вправил ему. Когда опухоль сойдет, он мне еще спасибо скажет.

– У него в субботу свадьба намечалась. Теперь, наверное, ее перенести придется. Если не постесняется с разбитой физиономией гостей принимать. Однако мне показалось, что его больше расстроила другая беда. В портфеле банка со спиртом разбилась. Тоже, наверное, на свадьбу припас. Но гости простят. Главное, чтобы больные поняли, почему им вместо спирта шприцы чем-то другим обрабатывают.

– Сейчас все шприцы одноразовые. Они без спирта используются. Их вообще ничем не протирают, – заметил капитан Русинский.

– Но что-то там спиртом все же протирают. Места, например, куда укол ставится. Руки перед операцией со спиртом моют. Или после таковой. Не знаю точно.

– Да, для чего-то им спирт выдается, – согласился капитан Журавлев. – Не думаю, что целенаправленно для гостей свадьбы. А рука заживет, никуда не денется. У меня в субботу свадьбы нет. Четыре года назад уже отгулял. Жена сейчас далеко, приедет, только когда нам служебную квартиру выделят. Старую, в военном городке, сдаст по акту, а я новую по такому же акту приму. Тогда и увидимся. К тому времени мой выбитый палец уже на место сам по себе встанет.

– Кстати, насчет жены, – вспомнил вдруг Русинский. – Позвоню-ка я своей, предупрежу, что сегодня не вернусь. Ох как она взбеленится. Останови, Игорь. Разрешите, товарищ подполковник?

Россомахов согласно кивнул.

Капитан Журавлев остановил машину на въезде во двор, в котором они оставили «Киа». Валерий Николаевич вышел из машины с телефоном в руке и стал звонить домой. Разговор был бурным. Об этом можно было догадаться хотя бы по тому факту, что Русинский даже ожесточенно жестикулировать начал. Он словно дирижировал оркестром в такт своим словам. В какой-то момент капитан делать это перестал, замер с поднятой рукой, но тут же продолжил разговор в той же манере.

Он возвратился к машине, опустился на свое переднее сиденье и заявил:

– Меня точно заметили.

– Кто? – осведомился капитан Журавлев слегка вальяжно, словно бы в спокойной обстановке занимался разбором шахматной партии.

Россомахов молча ждал объяснений.