Сиротка. Расплата за прошлое

— Он будет звать меня вечерами, — заметила она. — Профессия вынуждала меня расставаться с детьми, но все же они меня любят. Малыш будет плакать без меня.

— Перестань так его называть, Мин! Будь серьезнее. Ты что, хочешь, чтобы он заболел? Полиомиелит — очень опасный недуг.

— Ты специально хочешь меня напугать. В Квебеке еще не было случаев заболевания, и мы будем очень осторожны. Я беру Констана с собой, разговор окончен.

Тошан наклонился и грубо рванул ее за талию. Ошеломленная, она кое-как встала на ноги.

— Если это мой сын, ты позволишь ему провести несколько дней со мной и его индейской семьей. Ему это пойдет на пользу. Но если я не имею на него никаких прав, скажи об этом прямо сейчас. Тебе повезло, глаза у него не зеленые. Иначе я понял бы все скорее.

— Что? — воскликнула она, как громом пораженная. — На что ты намекаешь? Боже мой! Ты снова меня подозреваешь! Сколько раз я должна доказывать тебе свою любовь? Неужели ты считаешь меня настолько подлой и двуличной, способной родить ребенка от другого мужчины и растить его вместе с тобой? Тошан, твоя ревность когда-нибудь разрушит наши отношения, эта болезнь гораздо опаснее полиомиелита. Сейчас ты внушаешь мне отвращение, уверяю тебя! Зеленые глаза… Ты считаешь, что я спала с Овидом Лафлером? В таком случае это произошло на берегу Перибонки, зимой, когда мы с тобой были так счастливы в снежном плену нашего дома. Господи! Что-то я не припомню никаких гостей, особенно мужского пола, кроме твоего кузена Шогана! И я редко выходила из дому и не имела возможности бегать по лесу в поисках другого самца!

Вне себя от возмущения, она не сводила с него глаз, потемневших от справедливого гнева.

— Ты только что оскорбил меня, — продолжила она. — Я не отношусь к такому типу женщин, Тошан Дельбо! Тебе еще раз повторить, какую роль играл в моей жизни Овид во время войны? Он поддерживал меня как друг, с ним мне было не страшно! Он давал нам книги, помогал детям делать уроки. Он спас Киону, напоминаю тебе об этом снова. О, я теряю время! Ты такой же недалекий, как старый лось. Ты глупый, неблагодарный, слепой и глухой ко всему, что есть хорошего и нежного на земле.

С залитым слезами лицом Эрмин пыталась вырваться, но муж продолжал держать ее за руку.

— Отпусти меня! Я могу доказывать тебе свою любовь по сто раз на дню, а ты все равно будешь думать, что я способна отдаться любому, кто встретится мне на пути.

— Мин, прости меня! Ты сводишь меня с ума, такая красивая и желанная. Откровенно говоря, не понимаю, как Овид Лафлер мог быть рядом с тобой столько месяцев и не попытать счастья. Наверное, он святой.

— Значит, на его месте ты бы попробовал соблазнить женщину, переживающую разлуку с любимым мужем? Браво, Тошан, твоя нравственность на высоте! Все, хватит, мне надоело! Забирай с собой Мадлен и Констана, если ты согласен заботиться о сыне, которого не считаешь своим и которого я, видимо, родила от Святого Духа!

— Что я слышу? — пошутил он. — Богохульство от добропорядочной католички?

— Оставь меня в покое, ты испортил этот прекрасный день. Я была так счастлива всего несколько минут назад! Но ты всегда придумаешь повод, чтобы заставить меня страдать. Когда однажды я решу положить всему этому конец, постарайся не слишком удивляться.

Она продолжала плакать, патетически трогательная со своими длинными влажными волосами и губами, распухшими от поцелуев.

— Ты права, я болен, — согласился он. — Болен от любви и страсти к тебе. Мин, ты ведь не станешь со мной разводиться?

— Нет, конечно, но мне невыносимо слушать твои несправедливые обвинения. Ты не имеешь права даже на секунду допустить, что Констан не твой ребенок. У меня сердце от этого разрывается.

Пристыженный, он привлек ее к себе. С самого начала их семейной жизни Тошан отличался авторитарностью. Также он довольно часто применял тактику кнута и пряника, что приводило к серьезным ссорам, долгим периодам молчания и даже расставания. Эрмин все ему прощала, но ничего не забывала.

— Когда я носила Мукки, ты запретил мне проходить прослушивание в Квебеке; чуть позже, после рождения близняшек, ты отговаривал меня продолжать карьеру певицы. Когда я поступила по-своему, ты выгнал меня из нашего дома в Перибонке, отобрав Мукки. Ты отправился на войну, не беспокоясь обо мне, а ведь мы только потеряли Виктора, этого трехнедельного ангелочка. Как же я тогда страдала: без Кионы я бы, наверное, сошла с ума.

— Я все это знаю, Мин. Иногда по ночам я не могу уснуть, перебирая в голове свои ошибки и заблуждения, главной жертвой которых была ты.

— В таком случае сделай над собой усилие и перестань терзать меня своей проклятой ревностью!

— Думаешь, легко быть мужем звезды? Я делю тебя со всем Квебеком, а также с твоей нью-йоркской и французской публикой. А скоро, если я не буду возражать, миллионы людей увидят тебя на большом экране…

— Я обязательно должна заработать много денег, — отрезала она, отталкивая его. — Мама больше не сможет мне помогать.