Сюрприз в рыжем портфеле (сборник)

Это вчера было, в пятницу. А сегодня суббота — спать бы. А я проснулся рано и вот пишу тебе письмо. Может быть, последнее письмо. Если здесь, в Краснополянске, я не устроюсь, то скажу Анфисе: «Поедем назад в Антоновку, в филармонии ты была, планетарий тоже посетила». Хотелось бы, конечно, найти работу здесь и желательно — руководящую. Ну, а не окажется таковой — замолви, Васенька, за меня слово в «Пенькотресте».

Крепко тебя обнимаю.

Всегда твой Лешка

Переделкино, 1971

РАССКАЗЫ

ТЕЛЕФОН

Моим страданиям, кажется, подошёл конец. Время, когда я мучительно составлял и переписывал заявления с просьбой поставить мне телефон, когда я стоял в бесконечных очередях на АТС, кануло в прошлое.

Заявления поданы. Заявления приняты. Резолюции наложены.

Более того, известно, что телефон ко мне придут ставить во вторник. Это очень удобно: вторник — мой выходной день.

Подобные дни я обычно проводил бестолково: ездил в город (живу на окраине) и тратил многие часы на то, на что человек, обладающий телефоном, расходует считанные минуты.

Договаривался, например, с друзьями о встрече, или заказывал в гастрономе продукты, или, наконец, беседовал на междугородной станции со своими родственниками — обитателями других городов.

Неприятности, проистекающие от отсутствия телефона, случались и в будние дни. Только приду домой, помоюсь, поужинаю — смотрю, приезжает гонец с завода:

— Савелий Петрович, за вами прислали. Там что-то технологи в ваших чертежах разобраться не могут. Машина у подъезда…

Если бы я имел телефон!

И вот он пришёл, счастливый вторник. После обеда в дверь моей квартиры кто-то дважды ударил ногой. Обычно так стучится сын соседки, когда приходит с гулянья. И каждый раз я советую мамаше:

— Научите своего отпрыска культурно вести себя, пусть нажимает кнопку звонка.

Соседка трезво реагировала на критику и всякий раз драла сына за уши.

Приготовилась сделать она это и сейчас, но на пороге стояли двое мужчин в телогрейках.

— Костиков Савелий Петрович тут живёт? Телефон пришли ставить.

Я смотрел на них, как смотрят на ангелов-спасителей.

Когда сверкающий лаком аппарат занял место на моём столе и когда жена, испытывая его, сверила по телефону свои часы с астрономическими, я на радостях сказал:

— Лена, там у нас в графинчике что-то есть. Давай угостим мастеров!

Мастера выпили, крякнули и ушли.

— Может быть, позвоним Алексею Николаевичу? — предложила жена. — Он так будет рад!

— Ну конечно! — согласился я. Но прежде чем я снял трубку телефона, раздался звонок.

Грубый мужской голос просил прислать грузовое такси на улицу Землячки, 31.

Я сказал, что произошла ошибка, и положил трубку, но тут же телефон зазвонил снова: неизвестная женщина заявляла, что она с вещами и двумя детьми сидит на вокзале, и настоятельно упрашивала выслать грузовое такси.

Такси, к несчастью, было нужно не только ей. Оно требовалось:

— На Кропоткинскую, 17,

— На Перовскую, 18.

— На Халтурина, 19.

— Засулич, 20.

— Какой номер вы набираете? — спросил я, и мне ответили:

— Грузовое такси — 40–50…

Жена позвонила в справочную: да, 40–50, согласно телефонной книге, — это такси. Видимо, на узле что-то напутали и нам дали не тот номер. Кстати, раньше-то обещали другой…

Едва я заснул, как снова был поднят с постели долгой, настойчивой трелью, хотя на этот раз аппарат для звукоизоляции был накрыт «петухом» от чайника. Я подошёл и приглушённым голосом, чтобы не будить жену, сказал обычное: «Я слушаю!»

В ответ донеслось:

— Какого чёрта вы спите? Не умеете дежурить у телефона! Буду жаловаться! Ваша фамилия? Такси на Луначарского, 21!

Утром, чуть свет, я уже был в приёмной начальника телефонного узла товарища Жежеренко. Мой вопрос, как мне сказали, мог решать только он. Долго задерживаться у него я не рассчитывал: часы как раз приёмные, я пришёл первым и дело у меня не такое уж сложное. Но я ошибся: именно в приёмные часы Жежеренко, как выяснилось, проводил совещания.

Время уже, видимо, подходило к обеду, когда из кабинета начальника вместе с клубами папиросного дыма вывалилась группа сотрудников. Я ринулся туда, откуда шёл дым.

— Подождите, я занят, — сказал Жежеренко. И тут же, при мне, стал звонить кому-то по поводу воскресной рыбалки.

Я терпеливо ждал минут двадцать, и, оказывается, только для того, чтобы в конце концов услышать две фразы:

— Напишите заявление. Отдайте секретарю.

Дрожащей рукой излил я на бумаге свою просьбу и протянул секретарю.

— Оставьте, — кивнула она. — Впрочем, вы написали не по форме. Перепишите. Вот так… И в двух экземплярах…

Прошло несколько дней — ничего не изменилось. Когда я снова пришёл на телефонный узел, строгая девушка сказала мне:

— Ваше заявление не рассмотрено. Начальник был занят.

Отстранив девушку, я ворвался в кабинет Жежеренко.

— Так дальше жить невозможно! Я не сплю, моя жена заболела… Она…

— Так мы же не поликлиника, — перебил он меня с бесцеремонностью телефонистки междугородной станции. — И вообще меня не интересуют подробности вашего быта. Переменить номер — это в общем порядке, — заметил он. — Выключить — хоть сейчас…