Сюрприз в рыжем портфеле

А надо было не восстанавливать, а под суд отдать. Кулебякин явился однажды в преподавательскую комнату, вырвал из рук преподавательницы Антоновой экзаменационные билеты и скрылся. Студентам, собравшимся в аудитории, пришлось объявить, что экзамен сегодня не состоится, ибо надо готовить новые билеты.

В техникуме составили акт и решили дело на хулигана передать в суд, однако… этому воспрепятствовала очередная резолюция свыше: «Всякое судебное преследование приостановить».

Но наконец в главке все-таки приняли решение избавиться от Кулебякина. Директор техникума предложил проект приказа, в котором говорилось, за какие хорошие дела человека снимают с работы. После некоторых проволочек приказ в главке подписали. Но выглядел он совершенно неожиданно: «Откомандировать в порядке перевода…»

Все очень хорошо. Кулебякин доволен. Доволен всем, кроме характеристики, которую ему дали в техникуме. Не совсем уж она красива. Сказано в ней и о том, каков моральный облик Евгения Яковлевича…

Как поправить это дело? Куда идти бедному, гонимому педагогу? Конечно, в главк, к высокому начальству.

И вот уже проводят с директором техникума разъяснительную работу, как надо писать характеристику на Кулебякина.

Чем объяснить такое мягкосердечие? Что говорит высокое начальство, оправдывая свой гуманный акт? А вот что:

«Кулебякин хорошо читает лекции, предмет знает. Значит, деловые качества у него хорошие. А деловые качества — это главное и определяющее. И наказывать его мы не имеем никаких оснований. Специалистов надо ценить. Что же касается всяких там склок в коллективе, та мы должны быть выше этого».

Сидит такой деятель на высоком административном пьедестале. Где-то внизу кипят страсти, но он к ним равнодушен. Равнодушен потому, что пребывает в убеждении: лицо работника определяется только его квалификацией, все остальное — личная жизнь, к производству отношения не имеющая.

Точка зрения не новая и сто тысяч раз опровергнутая. Но к разговору об этом приходится возвращаться, ибо есть еще у нас руководители, кои думают именно так.

Они деловые люди. Их интересует только «чистое дело». Но такового, как известно, в природе не существует. Деловые качества человека от его качеств моральных отрывать весьма рискованно, да и не на пользу это. Даже, как говорят, совсем наоборот. Ведь всем известно, что в конце концов получается, когда в лекторе ценят только умение красиво говорить, в футболисте — способность точно бить по воротам, а в певце — искусство брать верхнее «ля».

1967

НЕ ХЛЕБОМ ЕДИНЫМ

Природу мы еще не покорили. В газетах то и дело пишут о дебошах тайфунов, разбое цунами, коварстве снежных обвалов.

Бродят-куролесят по-над землей циклоны и антициклоны.

Плюются туфом, булыжником, а также иными строительными материалами строптивые вулканы.

Выходят из берегов скромные, невинные на первый взгляд речки и безжалостно загоняют перепуганное население на окрестные холмы.

Не до конца изжиты землетрясения.

В свете этих трагических событий померкло одно, тоже трагическое. Оно даже не померкло. О нем просто не писали.

В разгар рабочего дня и полуденной московской жары сотрудники столичного учреждения попадали вдруг со своих стульев на пол и лежали кто как до приезда «скорой помощи».

Деловитые, расторопные врачи, естественно, привели сотрудников в чувство, а затем констатировали: причина коллективного обморока — дискомфортные условия микроклимата, анормальный температурный режим, чрезмерное содержание в воздухе углекислого газа, выдыхаемого самими же сотрудниками.

Сотрудники лежали на полу, виновные в том, что они выдыхают углекислый газ.

Кстати, они не были людьми слабыми, неупитанными. Они регулярно жевали калорийные булочки, московские батоны, ржаной, рижский, бородинский и орловский хлеб.

Но не единым хлебом сыт человек.

Человеку нужен воздух. Больше, чем хлеб, нужен!

Без хлеба житель нашей планеты может протянуть кое-как три недели. А если он особенно выносливый крепыш, то и четыре. Лишившись кислорода, тот же крепыш отправляется праотцам через считанные мгновения.

Помести же человека в хиленькую атмосферку, где хоть немножко кислорода, — он еще живет, дышит. Только какой от этого толк? Вялый он, как вобла. И глаза у него, как у рыбокопчености — туманные и глупые. Сидит, потеет, газеткой обмахивается, рот широко разевает.

Именно в такой хиленькой атмосферке мы подчас живем и работаем.

И как тут не завести разговор о воздухе, точнее, о микроклимате?

Изменение микроклимата, на мой взгляд, — задача более близкая, насущная, чем, допустим, поворот вспять морских течений или растопление полярных айсбергов с целью достижения повсеместного потепления.

Но эту задачу обходят. Не говорят о ней, замалчивают.

Тут бы и перо в руки бойким репортерам. А бойкие репортеры пишут совсем о другом: «Вчера широко распахнуло свои двери светлое солнечное кафе «Незабудка» — здание из сплошного стекла и стали, развернутое гостеприимным фасадом на юг».