Сюрпризы Лебяжьего озера

– Я требую, чтобы мы немедленно повернули вон в ту сторону, чтобы я продолжил ловлю! – не выдержав игнорирования со стороны егеря, закричал Сфагнум.

– Не надо кипятиться, уважаемый, – спокойно ответил Алексей Леонидович. – На водоеме произошло ЧП, возможно, кто-то из участников соревнований попал в беду. Необходимо принять соответствующие меры.

– Да пошел ты в жопу со своими мерами! – Сфагнум ухватился за борта лодки, подался вперед и, оказавшись нос к носу с продолжавшим грести Моноклем, закричал: – Я потратил приличное баблище, чтобы ловить рыбу в этом гребаном заповеднике, а ты мне это запрещаешь?! Да я на всех вас в суд…

Продолжить фразу у него не получилось: Моноколь отпустил весла и, подражая товарищу Шилову, который был «свой среди чужих, и чужой среди своих», в эпизоде первой встречи чекиста и поручика Лемке, от души врезал столичному мажору ладонями по ушам. После чего, не обращая внимания на схватившегося за голову, стонущего подопечного, вновь взялся за весла.

Глава 14

Бобровые косы

– Ты прости меня, миленькая, х-хры. Ну, не могла я тебя не остановить. Ты же детенышей, х-хры, убивала…

Тапир открыл глаза. Помещение, а точнее – земляная пещера, в которой он находился, была низкой, сумеречной и очень влажной. Его ноги были по щиколотку в воде, а сам Тапир пребывал в вертикальном положении и едва не касался затылком потолка. При этом он не имел возможности пошевелить руками, потому что они были привязаны или еще каким-то образом закреплены у него за головой. Еще он не мог говорить, – кто-то чем-то, скорее всего пучком мокрой травы или водорослей, заткнул рыболову рот. Тапир осознал, что не достает ногами земли, следовательно, его привязали, возможно, к стволу дерева.

– Знаешь, х-хры, миленькая, – вновь услышал он чей-то голос. – Вот мы вроде бы проходили в школе, что человек, х-хры, произошел от обезьяны. Дарвинизм, или, как его там, х-хры, – не важно. А почему, собственно, от обезьян? Х-хры! Почему, к примеру, не от бобров?! Видела бы ты, миленькая, х-хры, какие они замечательные строители! По сравнению с бобрами обезьяны, х-хры, – полный отстой. Бобры, скажу я тебе, миленькая Тридочка, во многом покруче людей…

– У-ым, – простонал кто-то в ответ, и только теперь в голове у Тапира прояснилось.

Он вспомнил, как Трида причалила лодку к берегу, якобы для того, чтобы пописать, как начала подниматься на бугорок, на котором вдруг появились бобры, и она начала по ним стрелять, как раздались ответные выстрелы и Трида завалилась на бок, а он попытался поскорее отсюда убраться, но бобры перегрызли весла на его лодке. Он и тогда не сдался и даже, вытащив одно весло из уключины, врезал заостренным концом по вынырнувшей из воды зубастой морде, чем-то похожей на человечью. Но потом лодка сильно накренилась, и он плюхнулся в воду и начал захлебываться, тонуть… Но, как оказалось, не утонул.

– Х-хры! Миленькая, ты застрелила насмерть трех бобрят и еще двух хорошенько ранила. Не знаю, выживут ли…

Тапир напряг зрение и различил метрах в двух прямо напротив себя существо, похожее на женщину. Звук – «х-хры» издавало именно это существо, а обращалось оно к Триде, лежавшей навзничь на мокром земляном уступе.

– Твой приятель выбил веслом глаз еще одному бобренышу, – продолжало говорить существо. – Твоему приятелю, х-хры, пощады, конечно, не будет. А тебя, миленькая, поверь, х-хры, мне очень жаль…

– Люсьен, – вдруг отозвалась Трида, которая до этого лишь прерывисто дышала, иногда издавая стоны. – В кого ты превратилась?

– Превратилась? ПРЕВРАТИЛАСЬ!!! – зло закричала Люсьен. И сразу перешла на спокойный тон: – А может быть, х-хры, не превратилась, но эволюционировала? Как думаешь?

– Мне показалось, – прошептала Трида, – что у некоторых бобров, по которым я стреляла, были черты твоего лица…

– Тебе, х-хры, не показалось. Это были мои детеныши, которых ты убила.

– Детеныши… Да не может быть такого. Все ты выдумала, Люсьен. Крыша у тебя поехала…

– Х-хры…

Тапир отказывался верить своим ушам. Не только ушам, но и своим мозгам. Хотелось бы верить, что происходящее – сон…

– Я нашла в себе силы… выкинуть трех детенышей, – сказала Трида. – Получается, тебе… силенок для этого не хватило?

– Ты же знаешь, миленькая, – после небольшой паузы ответила Люсьен. – Мой девиз – «когда тебя собрались изнасиловать, лучше не сопротивляться, а расслабиться и получать удовольствие».

– Извращенка…

– Конечно, извращенка. Бобры – лучшие в мире трахальщики! Я их полюбила. А уж как они полюбили меня – ты бы знала.

– Никогда не верила… думала, ты шутишь, рассказывая, как с собаками… трахалась…

– Собаки, х-хры, по сравнению с бобрами, как говорится, «тяп-ляп – моляры».

– Лучше бы… я умерла сразу и ничего этого не слышала, – негромко сказала Трида. – Парня-то отпусти…

– Ага, х-хры, щас! Хочешь, чтобы бобровое племя подумало, что их королева – размазня и готова отпустить убийцу своего детеныша. Х-хх-рры!

– Бобровое племя… королева… детеныши… – Трида закашлялась, из уголков ее рта потекли две струйки крови. Люсьен наклонилась к ней и принялась слизывать эту кровь.