Сюжет Бабеля

Оставить-то оставил, но отсебятины терпеть не собирался. Вот Каганович и изображает из себя преданного исполнителя...

Почему всего лишь изображает? А потому, что, не дожидаясь ответа от Сталина, выносит на утверждение Политбюро проект постановления -

Слушали:

«Просьба писателя И. Бабеля разрешить ему поездку во Францию сроком на 1,5 месяца».

Постановили:

«Разрешить поездку писателю И. Бабелю во Францию сроком на 1,5 месяца»{501}.

И резолюция - «За. Л. Каганович».

Но — сорвалось! Не рядом, не сбоку, а прямо поперек Кагановича другой секретарь ЦК наложил свое мнение:

«Решительно против. И. Сталин».

И ведь нельзя сказать, что Каганович подобной реакции не ожидал. Должен был ожидать, потому что об отношении Сталина к Бабелю знал превосходно. Потому что на бабелеву беду свой отпускной досуг вождь проводил культурно — читал художественную литературу и делился с соратниками своими впечатлениями. И двумя неделями раньше — 7 июня — послал Кагановичу такое письмо:

«В “Новом Мире” печатается новый роман Шолохова “Поднятая целина”. Интересная штука! Видно, Шолохов изучил колхозное дело на Дону. У Шолохова, по-моему, большое художественное дарование. Кроме того, он - писатель глубоко добросовестный: пишет о вещах, хорошо известных ему. Не то, что “наш” вертлявый Бабель, который то и дело пишет о вещах, ему совершенно неизвестных (например, “Конная армия”)»{502}.

«Наш» в кавычках — это значит «не наш»! Да еще вертлявый, то есть флюгер — и нашим, и вашим!

И вот, зная все это, Каганович решил Бабелю помочь. Во-первых, в письме Сталину специально отметил, что просьба исходит от Горького, и зная особую чуткость к нему т. Сталина...

Во-вторых, об этом свидетельствует само письмо Бабеля. Для чего оно? Неужели горьковского заступничества недостаточно? Недостаточно!.. Не может Политбюро выносить решение: «Уважить пожелание т. Горького, чтоб дали т. Бабелю повидаться с женой...» Существует процедура: обращение — обсуждение — решение. Все открыто, под протокол!

И, в-третьих, то, что письмо было написано в двух вариантах.

Первый принес с собой Бабель. Положил на стол Кагановичу, и тот письмо прочел...

А дальнейшее объясняется разговором. Попробуем восстановить реплики собеседников:

Каганович: Вот вы пишете: «Для того чтобы жить и работать мне нужно устроить мои семейные дела». Но ваши семейные дела — это ваше личное дело, и ЦК личными делами т. Бабеля заниматься не будет. Так что, советую личные дела сюда не вмешивать.

«Операцию щитовидной железы...» Операции разные бывают...

Бабель: Частичное удаление...

Каганович: Вот так и напишите. А, кстати, почему ваша жена живет в Париже, она что — из белоэмигрантов?

Бабель: Избави Бог! Уехала по причине несложившихся семейных отношений, но сейчас все наладилось...

Каганович: Так и напишите.

Бабель (записывает): «Выехала она за границу, принужденная к этому тяжело сложившимися семейными нашими обстоятельствами; теперь острота этих обстоятельств миновала».

Каганович: Ну, а дальше что собираетесь делать — снова разъедетесь, а она в Париже останется?

Бабель: Ни в коем случае, я увезу ее и дочь в Москву.

Каганович: Вот это и напишите.

Бабель (записывает): «Мой долг — присутствовать при ее операции и затем увезти ее и ребенка (трехлетняя дочь, которую я еще не видел) в Москву».

Каганович: Вы пишите: «Я знаю, что крушение личной моей жизни, уничтожение меня, как работника — никому не нужны»... Я повторяю: ваша личная жизнь — это ваша личная жизнь, и разбираться с ней ЦК не намерен... Вы по договору работаете? С кем?

Бабель:

С театром, вот подписал договор — через два месяца должен сдать пьесу... Театр — государственное учреждение, я у него в плане... С издательством договор — на роман о гражданской войне...

Каганович: Опять хотите Буденному на мозоль наступить?

Бабель: Да нет, о гражданской войне на Украине, о борьбе с петлюровщиной...

Каганович: Так и напишите.

Бабель (записывает): «Я не могу работать, не могу привести к окончанию начатые работы (в их числе — пьеса, которую надо сдать в театре не позже августа, роман о петлюровщине и др.)».

Каганович: Теперь перепишите и отдайте секретарю. А это письмо пойдет в архив.

Бабель: От всей души благодарю Вас, Лазарь Моисеевич. Каганович: Желаю удачи. Мне бы она тоже не помешала...

Пьеса, упомянутая в письме, — это, несомненно, «Мария». А про «роман о петлюровщине» больше никто не слыхал... Видимо, в кабинете Кагановича Бабель его и придумал... Но вначале, наверное, сказал что-то про роман о коллективизации — «Великая Криница». Только, в свете отклика Сталина о «Поднятой целине», Каганович решил, что это лишнее...

Итак, встреча состоялась, время шло, а дела так на лад и не пошли. Причина понятна — Сталин. И Бабель снова стал надоедать Горькому.