Скала Дельфин

В маленьком домике еще живет работница, днем ​​торгующая на пристани яблоками из сада мадам Кивенко, и мальчик Вася, дальний родственник Варвары Павловны. Утром он ходит в школу, днем ​​пропадает неизвестно где, а вечером помогает работнице делать почти всю домашнюю работу.

Иногда к мадам Кивенко приходят гости. Они приходят с другого края города. Эти люди были разного возраста, разные на вид. Иногда к ней же заходят матросы с иностранных пароходов, но что они там делают — никто не знает; да никто и не интересуется таким вопросом, у каждого много своих забот.

А мадам Кивенко ходит по своим владениям, по саду и дому в красном капоте и поет арии из оперы «Кармен».

Голос у нее хриплый, и когда она поет даже самую нежную арию, стекла в окнах тихо вибрируют и звенят.

Когда первые вечерние сумерки мглистой пеленой закрывали город и с моря начал повевать легкий и приятный бриз, Петр Андреевич Глоба постучал в калитку сада мадам Кивенко.

Он постучал уверенно, хорошо зная, куда идет, и в тот же миг залился звонким лаем маленький щенок, которого мадам Кивенко всегда носила на руках, опуская на землю только в чрезвычайных случаях.

Работница открыла калитку, и Петр Андреевич зашел в дом мадам Кивенко. В руке он нес небольшой кожаный чемодан. Золотые часы поблескивал на левой руке.

Мадам Кивенко встретила гостя на веранде. Минуту она рассматривала его, пытаясь узнать.

Потом, видимо, узнала, заволновалась, засуетилась и поспешно пригласила в дом, испуганно оглядываясь вокруг.

Когда Вася пришел домой, Варвара Павловна и Глоба сидели друг против друга за столом, а на столе стояло несколько бутылок молодого вина, в большой вазе лежали фрукты из сада мадам Кивенко, но гость не обращал на них внимания. Он наливал себе полстакана молодого, терпкого, розового и прозрачного вина, потом доставал откуда–то снизу, не то из кармана, не то из–под стола, бутылку водки, доливал стакан доверху, залпом выпивал эту невыносимую смесь и нюхал кусочек черного хлеба. Странным было то, что он ничуть не был пьян, хотя выпил, наверное, уже немало.

Когда Вася вошел, она повернулась к нему вместе со стулом и протянула руку ладонью вверх — тяжелую руку с пухлыми короткими пальцами. Несколько колец перетягивали их в разных местах, и пальцы напоминали сардельки.

— Ну, давай! — сказала она.

Вася полез в карман и вытащил целую горсть серебряных монет и один бумажный рубль. Все это он со страхом высыпал на ладонь мадам Кивенко и отошел к двери.

Варвара Павловна начала считать деньги. Глоба с интересом наблюдал всю эту сцену.

— Четыре восемьдесят, а где еще полтинник? — грозно спросила мадам Кивенко, и щеки ее, краснея от выпитого вина, стали сизоватыми.

— Мало бросали сегодня … — пытался оправдаться Вася, краснея и отходя все ближе и ближе к двери, — я вам завтра принесу больше.

Вася жил у Варвары Павловны, и она кормила его, но каждый день парень должен был приносить своей тетке пять рублей. Он добывал их самыми разнообразными способами: доставал монеты с морского дна и носил чемоданы через весь город, но очень часто случалось так, что пяти рублей не набиралось. Вася выдерживал целую бурю гнева и издевательств мадам Кивенко.

Так и в тот день она встала со своего места и подошла к Васе, грозная и красная.

— Давай сюда полтинник, — повторяла она, сдерживаясь, чтобы не ругать Васю при Глобе.

— Не было никакого полтинника, — стараясь говорить твердо, отвечает Вася, но губы его дрожат. Он вот–вот заплачет. Ему очень не хочется расставаться с большой серебряной монетой. И не в том дело, что это пятьдесят копеек. Их можно заработать в порту. Дело в том, что этот полтинник он достал с морского дна почти посередине бухты. Там глубоко и темно, там скользкие камни и безбоязненные рыбы, там трещит в ушах от огромного давления воды. Он сам достал оттуда эту монетку, а тут почему–то надо отдать ее мадам Кивенко.

Мадам Кивенко ничего не говорит. Величественным жестом она открывает дверь в кухню. В комнату врывается запах жареного мяса и лука, шипение сала на сковороде, треск поленьев в плите и звон посуды. Мадам Кивенко машет рукой, и в ту же минуту в дверях появляется толстое, грязное от угля и жира лицо торговки, которая сидела на пляже, продавая яблоки.

— Был полтинник? — грозно спрашивает ее мадам Кивенко, и торговка сразу же начинает испуганно и мелко креститься.

— Как бог свят, был! Чтобы мне до вечера не дожить, чтоб меня гром побил, — начинает клясться она.

— Давай, — снова протягивает к Васе свою мощную ладонь мадам Кивенко.

Торговка уже скрылась за дверью; Вася стоит перед разъяренной мадам Кивенко, маленький и беззащитный.

Глоба смотрит то на него, то на Варвару Павловну, и на его губах играет ехидная улыбка.

Вася оглядывается, словно прося спасения, но от Глобы ждать помощи не приходится. Тогда Вася набирает полную грудь воздуха, глотает его ртом так, будто боится, что через несколько минут ему нечем будет дышать, сжимает кулачки, поднимает на мадам Кивенко глаза, стараясь не выпустить ни одной слезинки, и впервые в жизни не слушается своей тетки.