Скандалы не дремлют (ЛП)

— Ты не хочешь слушать, что я говорю. — Это съедало его. Она оставила ему лишь один путь. — Ну, малыш, похоже, позволить тебе взять контроль, оказалось не лучшей идеей, так что может мне следует его забрать. Иди сюда.

Гейб не мог не заметить, как ее соски затвердели в ту же минуту, как его голос стал грубым. Она наслаждалась сексом, когда Габриэль брал верх. Он не сомневался, что она любила быть сверху время от времени. Он просил ее о доверии, но, учитывая его прошлое и то, что было сказано Саре, не говоря уже о словах ее информатора, с этим могли возникнуть сложности. Конечно, они могли бы попытаться обговорить все это сейчас, но он подумал, что пришло время для некоторых действий. Может быть, он мог выразить свои чувства к ней более красноречиво без слов.

— Чего ты хочешь? — Эверли провела языком по губам, ее дыхание сбилось.

— А чего, ты думаешь, я хочу? Тебя. Как я уже говорил, я всегда тебя хочу. Я определенно хочу Эверли, которая оказалась достаточно храброй, чтобы раздеться и встать на колени в машине в центре Мидтауна, на одной из самых оживленных улиц Манхэттена. Я думаю, что хочу трахнуть эту Эверли прямо сейчас.

Лимузин попал в обычную для Таймс-Сквер пробку. Они стояли в полосе около тротуара, и Эверли повернула голову. Ее глаза расширились, когда она увидела сотни людей, идущих рядом. Она подняла руки, чтобы прикрыть грудь.

Гейб отказывался с этим мириться. Вместо этого он притянул ее к себе на колени.

— Не смей. Ты разделась для меня. Хотела показать мне, насколько великолепна. Так не прячься сейчас.

— Но, Габриэль… — Она показала на окно.

Он не позволит ей использовать это в качестве оправдания.

— Стекла затонированы. Никто ничего не увидит. Никто не увидит, как чертовски красива твоя грудь. Кроме меня.

Он обхватил ее грудь. Он никогда не привыкнет к тому, как идеально она ему походит, насколько она мягкая. Она вздрогнула от его касания, но он был уверен, что это не из-за смущения или страха.

Возможно, мысль о сексе так близко с толпой возбуждала ее? О, он может это принять, если это заводит его девушку. Он держал ее грудь в руке, словно показывая ее народу на улице.

— Если бы они могли тебя увидеть, они бы все остановились и с замиранием сердца смотрели, насколько ты прекрасна. Они бы поклонялись тебе.

У нее вырвался смешок.

— Я так не думаю.

— Прекрати себя принижать. Взгляни на себя моими глазами. Посмотри, какой великолепной я тебя считаю. — Даже если она уйдет от него, он хотел, чтобы она это поняла. Он хотел, чтобы она взглянула в зеркало и увидела, как она прекрасна и никогда больше в этом не сомневалась. — Раздвинь ноги.

— Я не знаю. — Но ее колени раздвинулись в стороны, открывая киску.

Его член был в полной боевой готовности. Ее киска была слегка припухшей от недавнего оргазма, но уже снова выглядела желающей и нуждающейся. Он прикоснулся к ней, скользя пальцами по влажности, размазывая соки.

— И это так мило. Они будут смотреть, как я глажу тебя, трахаю тебя пальцами. Что я сейчас и сделаю.

— Оооу… — Она откинула голову назад. — Сделай это, Габриэль. Дотронься до меня.

— Обязательно, но всему свое время. Во-первых, я собираюсь позволить людям снаружи полюбоваться шоу. Самым лучшим, которое когда-либо было на Бродвее. Красивее, чем огни. — Он мог почувствовать, как она извивается, пытаясь прижаться к его пальцам. — Они будут смотреть, как откроется твой рот, когда я сделаю это.

Он осторожно нажал на клитор. Точно, как он себе и представлял, у нее сбилось дыхание, а рот открылся в удивленном «О», словно ее действительно застигли врасплох. Он хотел научить ее ждать от него удовольствия, требовать его. Он хотел, чтобы она знала, что, когда его руки были на ее теле, она всегда будет удовлетворена.

Ее спина изогнулась, грудь выдвинулась вперед, и у нее был такой сексуальный взгляд. Она лежала на его коленях, раздвинув ноги для его удовольствия. Хотя он был абсолютно уверен, что никто не сможет увидеть их в лимузине, он мог представить себе мир, любующийся и восхищающийся Эверли. Но обнаженная, извивающаяся в экстазе Эверли, была только для него. С другими женщинами он позволял себе играть в эксгибиционизм, но ее он никогда никому не покажет. Ее тело принадлежало ему, и он не собирался позволить другому мужчине увидеть его.

Машина тронулась, но всего на несколько метров. Кто-то задел лимузин, пока переходил улицу.

Эверли распахнула глаза.

Он снова закружил пальцем по ее клитору. Существовал только один способ заставить ее потерять голову от наслаждения.

— Встань на колени.

Он помог ей опуститься на пол. Она упала на колени, а затем все, что он мог видеть — это ее великолепная задница в воздухе. Он протянул руку и положил руку на ее ягодицу, поглаживая ее.

— Пожалуйста, Габриэль. Я не могу принять больше.