Сказ о том, как тяжела попаданская доля (СИ)

Ведьмак и страшилище крутились на открытом пятачке возле беседки. Геральт обходил монстра кругами, видимо выискивая место и выбирая момент для атаки, а монстр продолжал тупо и неутомимо махать своей лопатой, возможно просто наугад, так как врага он вероятно и не видел, но как-то чувствовал. Однако при каждом взмахе сердце Лены замирало от страха и волнения — а вдруг Геральт не сумеет или не успеет увернуться или монстр окажется быстрее или ловчее. При этом Геральт пока не предпринимал никаких шагов для атаки, а монстр был по-прежнему неутомим. И что-то подсказывало Лене, что он может махать своей жуткой смертоносной лопатой целую вечность, не уставая и не останавливаясь ни на минуту. А вот Геральт при всей своей выносливости однажды может ослабить внимание, ошибиться, оступиться — ведь он, хоть и улучшенный мутациями, но все же живой человек, а не бездушная машина для убийства, каковой вероятно являлся как раз этот безликий монстр.

Еще один замах, удар, опять прыжок и уворот. До Лены доносились только тяжелое, с хрипами, но ровное дыхание монстра, шуршание гравия под легкими быстрыми шагами Геральта, мерный стук кованых сапог монстра, который не ускорял движений, даже атакуя, и свист воздуха, рассекаемого взмахами лопаты.

Лена вспомнила бой Геральта с Ольгердом на фоне горящего дома. Тогда ей тоже было страшно, но в той битве было нечто завораживающе-красивое, жуткое и вместе с тем азартное, когда два мастера меча сражались на равных. Наблюдая за этой дракой Лена испытывала лишь ужас и омерзение. Ей казалась кощунственной сама мысль о том, что Геральта может убить это жуткое, отвратительное, противоестественное существо. Она гнала от себя эту мысль и боялась ее.

«Этого не может быть. Просто не может, — крутилось у нее в голове. — Но если вдруг… Я не могу этого видеть. Но и уйти я не могу тоже. Потому что страшнее этого монстра неизвестность. А страшнее всего для меня — потерять Геральта. Потому что ничто не будет иметь значение, если Геральта не станет. Да я отдала бы этому Гюнтеру душу без раздумий, свою, чужую — чью угодно, заплатила бы любую цену, только бы Геральт жил».

— Вот как, — раздался прямо у нее над ухом знакомый до тошноты вкрадчивый голосок. — Нет такой цены, которую вы не готовы были бы заплатить. Главное - правильно выбрать цель и момент.

— Хватит разглагольствовать! — зло зашипела Лена. — От твоих умствований нет никакого толку! Видишь, чего делается?

— А я-то чем тут могу помочь? — развел руками Гюнтер. — К тому же, на один и тот же товар нельзя заключать договоры дважды. Ты свою душу уже пристроила. И теперь…

— Да не в душе дело! — рассердилась Лена. — Ты от скаредности своей уже совсем мышей не ловишь? Чем выпендриваться, демонстрируя свою никому нахрен не сдавшуюся мудрость, лучше бы о насущном подумал. Накроется твой великолепный план с Ольгердом медным тазом, если ты Геральту не поможешь. Или ты только на словах всемогущий, а на деле этот монстр тебе не по зубам и ты просто ссышь когда страшно?

— Ну почему же. Я слов на ветер не бросаю, — высокомерно и со значением заявил Гюнтер. — Что ж, смотри.

Он вышел из укрытия и направился к месту битвы. Не доходя нескольких шагов до площадки, Гюнтер остановился на ступеньках лестницы и негромко позвал:

— Эй, Ключник!

Лена ошеломленно пронаблюдала, как монстр, остановив очередной замах, обернулся к Гюнтеру и неожиданно что-то прочирикал на каком-то совершенно несусветном, резком, варварском наречии, почему-то вызвавшем у Лены ассоциации с языком орков мордора.

Геральт, воспользовавшись тем, что соперник отвлекся, успел секануть его наискось от ключицы до паха, но не разрубив, а всего лишь глубоко порезав монстра. Однако восторжествовать Лена не успела, а то, что произошло вслед за этим, и вовсе ввергло ее в шок.

Монстр-ключник, который, по убеждению Лены, после такого удара должен был если и не помереть (честно говоря, она вообще сомневалась, что это чучело было живым, а значит, вряд ли оно могло умереть в привычном смысле этого слова) то уж точно испытать очень значительное неудобство, никакого дискомфорта, похоже, не почувствовал. Более того, он даже не посмотрел на Геральта, зато вновь пролаял что-то на своем тарабарском языке в адрес Гюнтера (Лена почему-то не сомневалась, что это было какое-то ругательство), а потом размахнулся и огрел того лопатой по башке. Затем, как ни в чем не бывало, Ключник развернулся и вновь пошел в атаку на Геральта.

— Это чё такое было? — Лена, даже забыв про свой страх, ошарашенно смотрела, как Гюнтер со свернутой на девяносто градусов челюстью ковыляет к ее укрытию. — Это как понимать вообще?

Гюнтер подергал челюсть, вставляя ее на место, потом обернулся к ключнику и заорал:

— Хамло! Быдло аккадское! Создание ублюдочное! Расплодилось вас, уродов. Ваще уже берега потеряли, беспредельщики! Я жалобу на ваш план подам, пусть с ревизией придут, хоть посмотрят наконец, что у вас там творится!