Сказ о том, как тяжела попаданская доля (СИ)

Порт встретил Охренэль людским разноголосием, плеском воды о борта многочисленных кораблей, топотом ног по деревянным настилам и трапам, суетой и толкотней. Портовые рабочие таскали тюки и ящики, по палубам расхаживали матросы, туда-сюда сновали торговцы, счетоводы и писцы с учетными книгами, следя за погрузкой и отправкой товара, при этом все говорили со всеми: кто-то ругался, кто-то отдавал команды, кто-то с кем-то договаривался. Одним словом, в порту царило обычное для этого времени суток оживление. Однако Охренэль, которая видела такое впервые, была несколько ошарашена и растеряна. Она шарахнулась от грузчика, который катил по настилу объемную бочку, чуть не налетела при этом на стражников, которые как раз шли мимо, обходя дозором закрепленную за ними территорию, споткнулась о какие-то тюки, горкой сваленные прямо на проходе, и наконец нашла себе более-менее спокойное место у стены какого-то склада, встав около нее с тем, чтобы хоть немного осмотреться и найти кого-нибудь, кто просветил бы ее насчет Скеллиге. Правда, довольно скоро Охренэлью начала овладевать черная меланхолия, так как, во-первых, очереди желающих помочь ей, мягко говоря, не выстраивалось, а во-вторых, привлечь внимание всех этих многочисленных людей, осуществляющих броуновское движение по территории порта, было задачей архисложной и практически невыполнимой. У всех здесь были свои дела, и Охренэль со своими романтическими бреднями никого не интересовала. Она еще надеялась на чудо: сейчас буквально из ниоткуда по закону жанра явится какой-нибудь герой и поможет ей. Герой, разумеется, и не подумал являться, видимо, он в этот момент оказывал срочную помощь другой страдающей сьюхе. Тогда Охренэль загадала другое: сейчас к ней прицепится какой-нибудь наглый вражина, чтобы спровоцировать появление героя, который сначала отпинает хама, а потом слово за слово завяжется разговор, вскроется ее бедственное положение, и герой будет просто обязан оказать содействие в ее изысканиях. Впрочем, плохиш тоже не спешил к нашей Маше, чтобы творить свои черные дела (видимо, был не в форме после прошлого контакта с героем). Простояв бесцельно у стеночки минут с десяток, Охренэль перестала думать и начала фантазировать. По канону сьюшных романов варианта у нее сейчас было два. В первом она должна была очаровать капитана, которому ничего не оставалось делать, кроме как врюхаться в нее до беспамятства, взять на корабль, поселить в своей каюте и с комфортом доставить на Скеллиге. Разумеется, абсолютно безвозмездно, причем, во всех смыслах. Ну, в качестве знака внимания можно будет пару раз игриво отоварить его сковородой по голове, когда он позволит себе какой-нибудь фривольный намек. При прибытии на место капитану-воздыхателю долженствовало скромно отойти в тень, а лучше геройски помереть, сражаясь за жизнь и честь дамы сердца. Вариант второй предполагал авантюрное развитие сюжета. Она должна была тайком пробраться на корабль, затем в самый неподходящий момент ее бы обнаружили. И тут она парой-тройкой забористых шуточек повергла бы в шок и трепет видавших виды морских волков, сразу став всеобщей любимицей и непререкаемым авторитетом. А вот с их заводилой, который, конечно же откажется признать ее негласное главенство, придется биться один на один, скажем, на ножах или шпагах (тот факт, что шпаг в Ведьмиленде не существовало в принципе, Охренэль не смущал совершенно). Конечно, ее оппонент потерпит позорное поражение, а она, влившись в коллектив, будет радостно и весело нести нелегкую морскую вахту, ежедневно, ежечасно и ежеминутно откалывая какие-нибудь фортеля, тем самым заставляя команду биться в корчах со смеху. Они будут внезапно «нобигать и грабить корованы», и скоро слава о грозной владычице морской «Охренэль-рыбий глаз» разнесется по бескрайним просторам… Стоп! Охренэль оборвала сама себя. Мечты, конечно, были сладкими, но вообще-то ей нужен был Йорвет. Хотя, как вариант, грозе морей было бы легче обратить на себя внимание мятежного эльфа. Но… Охренэль снова перешла от грез к реальности. Спору нет, оба плана были хороши. Да что там, они были бы просто идеальны, если бы не одна маленькая деталька, портящая весь коленкор. Как воплотить свои мечты в реальность, Охренэль категорически не знала. Она смотрела на матросов, с ленцой прохаживающихся по палубам, с неизбывной тоской осознавая, что, во-первых, те шутки, которые в ее окружении считались зачетными, здесь вряд ли будут поняты и оценены по достоинству, а во-вторых, ей нечего было и мечтать пытаться победить кого-либо из них любым оружием (учитывая, что Охренель и со столовым-то ножом управлялась не особо ловко). В-третьих, ее романтический план по покорению сердца какого-нибудь капитана тоже наталкивался на серьезное препятствие: Охренэль понятия не имела, как среди этой разношерстной толпы возможно идентифицировать личность нужных ей ранга и профессии. Она не знала, а нечуткие к ее страданиям капитаны не спешили выстраиваться в очередь пред ее светлы очи, дабы предложить ей любовь до гроба, руку, сердце, корабль и каюту со всеми удобствами. И, в-четвертых, (и в главных) Охренэль по-прежнему понятия не имела, где все-таки находится эта клятая Скеллига, а следовательно, не была уверена, что хоть один из этой фиговой тучи корветов, линкоров, фрегатов, «крейсеров аврор» и прочих «шаланд, полных кефали», что покачивались у причала, собирается последовать в нужном ей направлении. Между Охренэль и любовью всей ее жизни вновь воздвиглась стена непонимания. И как ее преодолеть, наша доблестная попаданка не имела ни малейшего представления. Неожиданно откуда-то явственно потянуло серой. Охренэль повернулась на запах и увидела странного типа мужеского пола и неопределенного возраста в мятом картузе, из-под которого во все стороны торчали буйные рыжие вихры, и в длинном, далеко не новом и не очень чистом плаще. В руках подозрительный типус держал грязный и почти пустой мешок.