Сказ о том, как тяжела попаданская доля (СИ)

— У тебя тик? Или невралгия? — осведомилась Кейра, от которой, конечно, не укрылись манипуляции Ламберта. — Что у тебя с лицом?

— Я хочу, чтобы Эскель пригласил с нами Маргариту. Но эта дубина в жизни не додумается. Вот я и пытаюсь ему сигнализировать.

— Зачем вам в замке еще одна чародейка? Или вам было мало Трисс и Йен?

— Да вот именно, что Трисс и Йен мы сыты по горло. Нам самим надоело жить бобылями. Почему только Геральт вечно таскает в Каэр Морхен своих баб… то есть дам. Чем мы-то с Эскелем хуже?

— А, так ты приглашаешь меня в замок только затем, чтобы уесть Геральта?

— Вовсе нет! Я уже объяснил тебе причины, по которым тебе лучше проводить свои исследования у нас. А главное, ни одна недобитая орденская тварь тебя там не достанет. Ну, Кейра, прикинь сама, сплошные выгоды: мягкая постель, сытная еда, хорошо оснащенная лаборатория, места силы, надежный кров, ну-у и я приятным бонусом. Соглашайся.

— Ваш Каэр Морхен — это кошмар. Сквозняки, холод, сырость, дырявая крыша, щели в стенах, крысы, жесткие тюфяки, блюда «от Весемира» — даже что-то одно из всего этого великолепия способно отбить охоту к пребыванию в вашей обители, не говоря уже обо всем вместе взятом.

— Лето обещал все поправить.

— Что именно?

— Все!

— Ламберт, ваш замок разрушается уже в течение нескольких десятилетий, и примерно столько же лет в нем царит запустение. И ты веришь, что можно все поправить за несколько дней?

— За несколько дней — нельзя, но вообще можно. Если взяться.

— Ладно, — неожиданно согласилась Кейра. — Но только если вы с Эскелем уговорите поехать еще и Маргариту. И второе: чтобы Йеннифэр там не было. Видеть не могу ее протокольную рожу!

— Это ты задачи ставишь, — поскреб затылок Ламберт. — Но я что-нибудь придумаю, — поспешил он обнадежить Кейру, видя, как начинают хмуриться ее брови.

В этот момент тяжелые створки залы разлетелись, будто они были не из дерева, а из пуха. А на пороге предстала во всей своей красе черно-белая Йеннифэр. И она была традиционно в ярости.

— О! Легка на помине, — прошипел Ламберт.

— Где эта хамская ведьмачья рожа?! — громогласно вопросила Йен. — Геральт? Лучше отзовись. Я считаю до трех… ладно, до пяти. И если ты в течение этого времени отважишься явить свою наглую морду пред мои очи, то я даже выслушаю твои объяснения.

— Йеннифэр, прекрати истерику. Его здесь нет. А ты, будь добра, объясни, почему ты позволяешь себе врываться в чужие покои и вести себя по-хамски? — строго спросил Весемир.

— Почему позволяю? Потому что я так хочу! И никто не будет мне указывать!

— Что у вас опять случилось?

— Он снова от меня сбежал!

— И что он оставил тебе на этот раз, записку или цветочки? — ехидно спросил Ламберт, не скрывая злорадства.

— Кремом написал на столешнице: «Йен, пока». Пока! Каково, а? Моим кремом, который стоит больше чем весь ваш чертов Каэр Морхен! Ну не сволочь? Ух, что я с ним сделаю, когда найду!

— Никак вы, блядь, не научитесь, — махнул рукой Весемир.

— Что? — не поняла Йеннифэр.

— Надоели! Иди, ищи его за тридевять земель в тридесятом царстве. Да не забудь три пары железных башмаков загодя прикупить.

— Ага, я пойду сейчас зерриканской пиротехники напокупаю. И разбомблю нахрен этот долбаный Ковир!

С этими словами Йен круто повернулась на каблуках и стремительно вышла из зала.

— Ну, видишь, Кейра, проблема с Йен, считай разрешилась сама собой. В Каэр Морхене ты ее не увидишь, — радостно заявил Ламберт.

— Все, ребята, нам пора, — встал с лавки Весемир. — Пошли, а то опять что-нибудь приключится, и застрянем здесь до нового конца света. Аваллакʼх, ты с нами? А вы, дамы? Вот и отлично, — он принял всеобщее чародейское молчание за знак согласия и направился к выходу. Ведьмаки, Цири с Авллакʼхом и обе чародейки последовали за ним.

Вслед за ведьмаками к выходу потянулись и остальные. Охренэль же стояла посреди зала, обалдело хлопая глазами и не понимая, что происходит. То есть формально-то все было ясно. До Охренэль не доходило, почему они все ее игнорируют? Что они себе позволяют, как они могут? Ведь они не должны так вести себя по отношению к ней! Согласно строгим правилам попаданских романов, присутствующие в зале тотчас же были обязаны отложить все свои дела и начать бегать, прыгать, скакать, плясать вокруг нее, единственной и неповторимой, расчудесной и необыкновенной. Они должны были расспрашивать, интересоваться, восхищаться, ужасаться — одним словом, априори признать ее пупом земли. Но нет! Мало того, что они не обращали на нее ни малейшего внимания, а уходя, никто даже не подумал позвать ее с собой — похоже, эти бессовестные и бесчувственные аборигены вообще забыли о ее существовании.

— Постойте! — завопила она в спины последними покидающих зал Золтана и Талера. — Вы куда?

— Мы — домой, — обернулся на ее возглас и ответил краснолюд.

— А я?

На этот вопрос ни Золтан, ни Талер не сочли нужным отвечать и отправились догонять остальных.