Сказание об Эйнаре Сыне Войны (СИ)

— Ну так это, Скарв-то живехонький, — пожал плечами Снорри. — А с колдуном мы, значится, сами как-то договоримся. Чего уж, в первой, что ли? Ну покричит, пожгет чего-нить, заберет кого, ежели боги милостивы, так и не из Отмели, вот… Не так это страшно. А вот ежели тебя убьют да боги увидят, где их любимый родич смерть принял, так сразу и разгневаются. Совсем проклятым Берег станет! Совсем тута жизни не будет, вот!

— Эх, отец, — покачал головой Эйнар, — если скажу, что богам плевать, где меня положат, и уж совсем плевать им, как вам тут живется, ты мне все равно не поверишь. О богах только жрецы знают, правду говорят, а я не жрец, чего о богах-то знаю? Ну что ж, ладно, — вздохнул он и поднялся из-за стола во весь рост. — Показывай, отец, где колдун ваш живет. Этого же тебе хотелось, да? — с усмешкой глянул он поверх стариковых голов на Смерть.

Девушка застенчиво потупила печальные глаза. Грустная улыбка на ее тонких губах была самой виноватой во всей необъятной вселенной. Только древнейшая и могущественная сущность могла улыбаться с таким неподдельным, искренним раскаянием и при этом оставаться самой ехидной, хитрой и довольной маленькой стервочкой, перед которой даже Свикари казался эталоном честности.

Старики переглянулись. Магни, проследив за взглядом Эйнара, недоверчиво повернулся, но увидел лишь голую стену лачуги, впрочем, иного он и не ожидал увидеть. Снорри вертеться не хотелось. Он надеялся

увидеть голую стену, но боялся, что его надежды не оправдаются.

— Мы, значится, признались, как духу, что подлость вот против тебя замыслили, а ты даже не злишься? — недоверчиво спросил Снорри.

— А чего мне злиться? — искренне удивился Эйнар.

— Про колдуна рассказали, что, значится, людей духам темным да самой Бейнихе скармливает, а ты даж не дрогнул? — недоверчивость Снорри плавно перетекла в подозрительность.

— А дрожать-то чего? — почесал затылок Сын Войны. — Колдунов я, что ли, не видал?

— И что от колдуна Смерть сама отвернулась сказали, а ты в драку все едино лезешь? — подозрительность сменилась необъяснимым стыдом и неловкостью, которую испытывает здоровый человек при встрече с умалишенным.

Смерть возмущенно уперлась кулачками в бока и, сердито надув губы, сдула упавшую на глаза челку. Хоть она и считалась самой равнодушной, бесчувственной и невозмутимой силой, но ее очень равнодушно, бесчувственно и невозмутимо злило, когда смертные по непонятным причинам отчего-то решали за нее, от кого она отвернулась, а от кого — нет.

— Ну коли он бессмертный, что ж теперь, не пытаться, что ли, убить его? — пожал плечами Эйнар. — Хотя по-честному, — помялся он с несвойственной ему робостью, — этот бессмертный… — он задумался, закатил глаза, пугающе низко хмуря брови и проводя пальцем в воздухе неуверенные расчеты. — Третьим, что ли, у меня всего-то получается?

— Т-третьим?.. — заикнулся Снорри, гладя себя по левой стороне груди. Магни Каменная Рука к своему нынешнему прозванию «Маслобойка» заимел все шансы получить еще одно, например, Магни-Кастаньет, — с такой скоростью у него затряслась челюсть. Спящий мудрец всхрапнул, почмокал губами, поводил сонными глазами.

— А?.. Чегось?.. Третьим?.. — подавил он зевоту. — Буду… третьим буду… — пробормотал он на прощанье и снова вернулся к увлекательным беседам с Дрейвой, Отцом Снов.

— Знаю, знаю, — виновато покивал Эйнар и развел руками. — Да что ж поделать? Неудачным год выдался.

***

Вопреки первому решению, Эйнар пришел к выводу, что торопиться некуда. День прошел спокойно, клонился к вечеру, скоро начнет темнеть, а никакие колдуны и свиньи даже не думали заявлять о себе. Стало быть, решил Сын Войны, до завтра они никуда не денутся. Ехать было не так далеко, как он себе представлял, с утра можно будет со всем покончить и завтра же и отбыть. Долго на одном месте задерживаться не следует. Хоть Эйнар и сам обычно не имел особого представления, куда едет и где окажется завтра, Хрофт, этот старый упертый пес, всегда точно узнавал об этом едва ли не раньше Сына Войны и имел неприятное обыкновение свалиться на голову в самый неподходящий момент.

Когда закончился тинг мудрейших, Эйнар без раздумий отправился на песчаный берег, сел на одну из перевернутых вверх дном лодок, вытянул ноги и уставился на Море, как всегда серое, но на удивление спокойное, неторопливо набегающее на линию прибоя. Где-то вдалеке оно сливалось с бесконечным серым небом в единое целое. Ближе к берегу кружила стая крикливых чаек. Ветер трепал волосы.

— Ну я же говорил, что Старик опять что-то задумал, — проворчал Эйнар. — Не понимаю, к чему эти твои игры? Когда это вы разучились говорить прямо?

Смерть вышла из-за спины, встала перед ним и обиженно надулась.