Сказания о Русской земле. Книга 4

Любопытные наставления давались гонцам, отправлявшимся в Литву; на случай, если их спросят об опричнине, им приказано было говорить: «Мы не знаем Опричнины; кому велит Государь жить близко себя, тот и живет близко, а кому далеко, тот далеко. Все люди Божий да Государевы… Если же кто станет спрашивать: для чего Государь велел поставить себе двор за городом? – отвечать: для своего Государского прохладу».

Злоупотребляя излишним царским доверием, опричники, усердно искореняя боярскую крамолу, позволяли себе, как мы говорили, много насилий и своеволий, а также и оговаривали многих невинных людей, которые делались затем жертвами подозрительности Иоанна.

И вот на защиту этих невинных жертв смело выступил против Грозного царя святитель Филипп, выбранный самим Иоанном на Московскую митрополию, вслед за Афанасием и Германом – преемниками Макария. Филипп происходил из боярского рода Колычевых, родственного с Захарьиными-Юрьевыми-Кошкиными и Шереметевыми.

В молодости своей он состоял при великокняжеском дворе, и Иоанн, будучи еще ребенком, знал его лично. Скоро Филипп, наскучив миром, постригся и, пройдя чрез самое суровое подвижничество в Соловецком монастыре, был поставлен в нем игуменом; в этом звании он быстро стяжал себе известность своими замечательными хозяйственными способностями, и бедная до него обитель, славная до той поры лишь святостью жизни своих иноков и многими чудесами, явленными ее первыми основателями святыми Савватием и Зосимою, быстро пришла в цветущее состояние. В 1566 году государь вызвал Филиппа в Москву и объявил о своем желании видеть его на митрополичьем столе. Последний ответил, что согласен – под условием уничтожения опричнины. Царь разгневался, однако настоял на своем, причем Филипп, принимая новый высокий сан, обязался особой записью: «в Опричнину ему и в Царский домовой обиход не вступаться, а после поставления, за Опричнину и за Царский домовый обиход митрополии не оставлять».

Но, конечно, Филипп не отказался от исконного права русских святителей – печаловаться за несчастных, что не замедлило привести его к полному разрыву с Иоанном. Между ним и царем стали происходить по окончании обедни разговоры вроде следующего:

Филипп. От века не слыхано, чтобы благочестивые Цари волновали свою державу, и при твоих предках не бывало того, что ты творишь; у самих язычников не происходило ничего такого.

Иоанн.

Что тебе, чернецу, за дело до наших Царских советов? Разве ты не знаешь, что ближние мои встали на меня и хотят меня поглотить? Одно тебе говорю, отче святый, молчи и благослови нас.

Филипп. Я пастырь стада Христова. Наше молчание умножает грехи твоей души и может причинить ей смерть.

Иоанн. Филипп! Не прекословь державе нашей, да не постигнет тебя мой гнев, или сложи свой сан.

Филипп. Не употреблял я ни просьб, ни ходатаев, ни подкупа, чтобы получить сей сан. Зачем ты лишил меня пустыни? Если каноны для тебя ничего не значат, твори свою волю.

Или:

Филипп. Здесь мы приносим Богу бескровную жертву за спасение мира, а за алтарем безвинно проливается кровь христианская. Ты сам просишь прощения пред Богом; прощай же и других, согрешающих перед тобой.

Иоанн.

О Филипп, нашу ли волю думаешь изменить? Лучше было бы тебе быть единомысленным с нами.

Филипп. Тогда суетна была бы вера наша, напрасны и заповеди Божий о добродетелях. Не о невинно преданных смерти скорблю, они мученики. О тебе скорблю, о твоем спасении пекусь.

Иоанн. Ты противишься нашей державе; посмотрим на твою твердость.

Филипп. Я пришелец на земле, и за истину благочестия готов потерпеть и лишение сана и всякие муки.

28 июля 1568 года Филипп служил в Новодевичьем монастыре, куда прибыл и Иоанн с опричниками, причем один из них был в тафье. Возмущенный святитель сказал об этом государю, но опричник успел уже спрятать тафью, а Иоанна уверили, что Филипп это выдумал, что, конечно, опять до крайности раздражило первого. А между тем многочисленные враги Филиппа среди опричников нашли себе союзников и в духовенстве, причем хитрый царский духовник Евстафий был в их числе; скоро преемник Филиппа в Соловецком монастыре, игумен Паисий, прислал на него донос, и святителя предали духовному суду. Филипп не оправдывался на клеветы, которые возводил на него Паисий с неслыханной дерзостью, а только тихо сказал ему, что злое сеяние не принесет ему вожделенного плода. Затем он снял с себя белый клобук и мантию и вместе с жезлом хотел передать их царю, но Иоанн принудил его взять их обратно и приказал служить еще обедню 8 ноября, в праздник Михаила Архангела.