Скажи, что будешь помнить

Маркус расстегивает молнию на футляре и достает электрогитару и провода. За дверью гаража, в темноте, какое-то движение. Сначала Доминик перепрыгивает забор и поворачивает к дому, а потом Келлен, последовав за ним, прислоняется к ограде между нашими домами и смотрит на меня. Играть без Доминика – кощунство, и меня гложет чувство вины, но я оправдываюсь тем, что ведь и Доминик наплевал на нашу дружбу и не объяснил, почему бросил меня в ночь ограбления, когда я отрубился на улице. Я свой долг отдал, отсидел год, и теперь пришло его время сказать мне правду. Только после этого мы сможем играть вместе.

Эллисон

Ладно мама и Шон, но теперь уже и папа намерен засадить меня дома и никуда не выпускать. И вот они втроем и по очереди кричат, разносят меня в пух и прах и вообще выставляют полным ничтожеством только лишь потому, что мне захотелось сыграть в «Прибей Крота». А еще потому, что, как заявила мама, я солгала, поскольку никому об этом не сказала.

Сейчас эта троица да еще несколько избранных из папиного штаба собрались в его офисе внизу. Решают, как со мной быть и куда упрятать. Вчера я крупно прокололась, и теперь уже понятно, что папа с мамой костьми лягут, но ни до какой стажировки не допустят.

Я в своей комнате, сижу на полу с ноутбуком на коленях и пытаюсь с головой уйти в работу. Занимаюсь программированием; не все идет, как нужно, но это не страшно. На меня такие ситуации всегда действуют успокаивающе: разобрать то, что не работает, отбраковать сломанное, найти работающее и сложить все вместе, чтобы получилось нечто функциональное, сделать что-то новое.

Вибрирует сотовый, но я решаю не обращать на него внимания, как уже поступила с новостями и сообщениями в соцсетях. Снова вибрация – уже четвертый раз. Друзья завалили сообщениями – все хотят знать закулисные подробности того, что показывают в новостях, но я молчу и не отвечаю. Очередной звонок. Вообще-то, мне это все уже начинает надоедать. Тем не менее, вопреки желанию швырнуть что-нибудь тяжеленькое, я бережно ставлю ноутбук на пол и беру сотовый.

Генри: Ты в порядке?

Генри: Ответь.

Генри: Ответь немедленно.

Генри: Отвечай, или я снова позвоню твоему отцу и скажу, что ты четыре месяца назад тайком ходила на свидание.

Генри: Звоню.

Быстренько набираю сообщение, потому что еще одна драма нужна мне сейчас, как дырка в голове.

Я: Все в порядке. Никакого свидания не было. Просто несколько парней и несколько девчонок. Вот и все.

Генри: Парни все-таки были, да?

Я: Да.

Генри: Значит, свидание.

Хотела ли я, чтобы это было свидание? Да. Было это свиданием? Надеюсь, что нет. Какой-то парень едва ли не весь вечер таращился на мою грудь и, вместо того чтобы поговорить, пытался до меня дотронуться. В моем представлении свидание – это что-то другое.

Я: Ненавижу тебя.

Генри: Как-нибудь переживу. Видел новости. Что за придурок был с тобой?

Я: Какие-то двое пристали. Я их не знаю.

Генри: Это я понял. Я спрашиваю про парня, на которого ты пялилась. Тебе еще рано так пялиться на парней.

Хочется выть и стонать. Откидываюсь назад и бьюсь затылком о кровать. У прессы и телевидения сегодня большой день: повсюду фотография со мной и Дриксом. Вот почему всем друзьям и знакомым хочется знать подробности. Учусь я в школе для девочек и на свидания не хожу, если не считать вылазок с подругами на вечеринки, где бывают и парни. Уверена, никто бы мне никаких свиданий не разрешил. То есть прямых запретов не было, существовало лишь негласное соглашение. Мальчики – это осложнение.

Я: Хотя бы в чем-то ты с ними согласен.

Смотрю на сотовый, жду ответа и улыбаюсь – заткнула. Но тут же хмурюсь – приходит еще одно сообщение.

Генри: Так ты встречалась с этим парнем, Пирсом?

Я: Впервые его увидела. И вовсе на него не пялилась.

Генри: Нам обязательно говорить сейчас о сексе? Если да, то вот: ты становишься монахиней.

Дикарь.

Я: Я не католичка.

Генри: Как посмотреть.

Меньше всего мне сейчас хочется говорить с Генри о парнях, поэтому, когда по дому разносится громкая и звонкая трель, я мысленно возношу благодарность богам дверных звонков.

Генри: Сможешь заглянуть вечером к бабуле?

Скорее всего, меня никогда больше не выпустят из дома.

Я: Постараюсь завтра. Кто-то пришел – звонят. Надо идти.

Выхожу в коридор, шлепаю босиком по мягкому ковру, спускаюсь по изогнутой лестнице и пересекаю холл.

Открываю дверь, и весеннее тепло просачивается мимо меня в дом. Поднимаю голову и привычно улыбаюсь, полагая, что встречаю кого-то из папиного предвыборного штаба, но глаза лезут на лоб, а в вены поступает изрядная доза адреналина. Того самого, от которого щекотка под кожей и такое ощущение, как будто плывешь.

Нет, это не из папиной команды. Сексуальные светло-русые пряди, накачанные руки, широкие плечи и красивые темные глаза. Я открываю рот, но слов нет. Этого просто не может быть. Я хочу, чтобы это было по-настоящему, но мозг не находит логической причины, почему это может быть. На ступеньках нашего дома стоит тот, кто снился мне всю ночь. Дрикс.

Хендрикс