Скажи мне, где я

Пробежав один квартал, ловлю свободное такси, и всего через пятнадцать минут мы уже в нужном мне месте. Постоянно оглядываюсь, чтобы удостовериться, что Эш или кто-нибудь не последовали за мной.

Такси высаживает меня на торговой улице с множеством кафе и бутиков, тонущих в этот час во мраке. Внимательно изучаю таблички с названием улицы и номерами домов в поисках адреса, который дал мне Маттео. Тому, кто всю жизнь пользовался картами в телефоне, трудно вдруг начать пользоваться атласом или полагаться на собственные навигационные умения.

Нахожу дом под нужным номером и какое-то время разглядываю его, стоя на темной улице. Здание с заколоченными окнами похоже на заброшенный магазин Викторианской эпохи. На вывеске выцветшими буквами написано: «Позументная мастерская». Может, я ошиблась? Неужели Маттео назначил мне встречу в заброшенном магазине?

В голове мелькает ужасная мысль: после того как Маттео упомянул Лейлу, я больше не задала ему никаких вопросов. Но Маттео относится ко мне с явной неприязнью. А теперь он вдруг объявляется в Лондоне, следит за мной от аптеки, предлагает с ним где-то встретиться, потому что Лейла якобы тоже здесь, да еще велит ничего не говорить Эшу. Нахмурившись, обхватываю себя руками и грею окоченевшие ладони под мышками.

На долю секунды меня охватывают сомнения: не лучше ли развернуться, взять другое такси и незаметно пробраться обратно в постель. Я так близка к тому, чтобы разыскать папу, но зачем-то притащилась сюда, рискнув довериться Маттео, а между тем никто не знает, что я ушла из квартиры и где я сейчас нахожусь.

– Черт возьми, – выдыхаю я, и изо рта вырывается густое белое облако пара.

«Нет. Глупости все это. Маттео дал мне информацию об аптекаре; он дал мне кулон. Зачем ему помогать мне только ради того, чтобы потом предать? Разве что он пытался обманом добиться моего доверия, а потом нанести удар?»

Бросаю взгляд вниз, на сапог, в котором в кое-то веки нет скрытого ножа, и качаю головой. Я сама себя раздражаю. Достаю телефон и печатаю черновик сообщения Эшу, в котором указываю адрес. Уже три пятьдесят восемь. Убираю телефон и подхожу к входной двери заброшенного магазина, тяну за ручку, и, к моему ужасу, дверь открывается.

– Лейла? – шепчу я в темноту. – Маттео? – Но никто не отвечает.

Оглядываюсь на темную улицу, понимая, что должна быстро принять решение – заходить или нет, – ведь чем дольше я топчусь на пороге заброшенного магазина, тем больше вероятность привлечь чье-то внимание.

– Вот черт, – бормочу я и проскальзываю в темное здание.

Сердце стучит так оглушительно, что мешает мне прислушиваться к звукам в темноте. Я вытаскиваю телефон, включаю экран, но он освещает только место прямо передо мной, не давая глазам привыкнуть к темноте. Убираю его обратно в карман и неподвижно стою в темноте, пытаясь уговорить себя, что не приняла худшее решение в своей жизни.

Внезапно в дальнем конце помещения появляется огонек свечи, и я отскакиваю назад, едва не врезавшись в дверь. Но, приглядевшись, вижу на лестнице девушку с высоким хвостом и серьезным выражением лица. В руках она держит свечу.

– Лейла! – взвизгиваю я, испытывая не только облегчение от того, что Маттео не обманул меня, но и искреннюю радость при виде ее.

– Запри двери, – говорит она своим обычным строгим голосом, но даже с такого расстояния я вижу, что она улыбается.

Защелкиваю дверь и радостно бегу к ней. При свете свечи различаю искусный резной потолок, некогда, вероятно, покрытый ровным слоем белой краски, и стеклянные витрины с кружевами и рюшами. На старых манекенах выцветшие викторианские платья, а на полу лежат забытые там шляпы с широкими полями.

Лейла следит за моим взглядом.

– В конце девятнадцатого века здесь было ателье, принадлежавшее моим родственникам, – объясняет она. – В детстве мы с Эшем любили приходить в заброшенный дом и прятаться от родителей.

И тут я обнимаю ее. Когда я отстраняюсь, она выглядит немного смущенной, как будто не понимает, почему я постоянно так делаю, но ничего не говорит.

– Я обнаружила, что этот дом принадлежит нам, в шесть лет, когда просматривала кое-какие финансовые отчеты, – говорит она, прежде чем я успеваю начать забрасывать ее вопросами о том, почему она в Лондоне. – Возможность отыскать его появилась у нас примерно через год, но я была счастлива, что нашла фактически забытое здание, потерянное в другом времени. Оно превратилось в наше укрытие.

Я следую за ней вверх по узкой лестнице.

– Почему меня не удивляет, что ты в шесть лет копалась в финансовых отчетах? – говорю я. Кажется, ей приятно слышать мои слова.

Поднявшись по лестнице, я оказываюсь в большой однокомнатной квартире. Горящие свечи освещают кухоньку, диван перед камином, кровать с балдахином, шкаф и большой ковер. Все кругом покрыто пылью и слегка пахнет тальком, но красивая отделка в кремово-голубых тонах придает комнате уютный вид. Так и вижу швею в пышных юбках, которая жила и работала здесь.

За обеденным столом на одном из четырех стульев сидит Маттео, скрестив руки на груди.